Когда мы вчетвером сидели в кабинете Степана… — я не оговорился, именно вчетвером: Маша тоже присутствовала, как вполне полноправный член команды, — Степан минут пять ничего не говорил, только головой качал. Я даже беспокоиться за него начал — мало ли что могло со становым приставом случиться?

— Ну вы дали стране угля… Мелкого и до… много, в общем, — сказал он в конце концов. — Старого вампира в упакованном виде. Двойной премии захотелось?

— А что? Похвальное желание, — заявил Васька с небрежным видом, хоть до того момента, как я вытащил из сарая замотанную в покрывало и перевязанную цепями вампирскую тушу, понятия не имел, что я задумал.

— Похвальное, похвальное… — пробормотал Степан, выписывая два векселя — один на Ваську, а второй на меня.

Двести рублей золотом каждому. Что-то хорошо отбились у меня за последнюю неделю те сто пятьдесят, что на штраф для нашей колдуньи ушли.

— Ты мне вот что скажи, Сашка… — произнёс Степан, постукивая карандашом по столу. — По правилам, я должен сразу сообщать о пленном в Тверскую контрразведку. Раз упомянули вирацкую «Камеру знаний», то дело должно попасть к ним. Да и я чувствую, что за этим много чего стоит. Если узнают, что мы сами пытаемся дело раскрутить — нас по головке не погладят, а скорее даже по этой головке дубиной постучат, чтобы мозги на место вернулись.

— Да знаю, — согласился я. — Но не думаю, что кто-то будет проверять — лично мне при захвате умрун проболтался или на первом допросе? А там, глядишь, что полезное и узнаем. Слишком много вампиров в этой истории, уже локтями толкаются, и Вирац этот, к демонам его, всё время выныривает. И самое главное — не могу понять, почему Вирац?

— В смысле? — переспросил пристав.

— Там народу всего ничего, — начал я объяснять. — Никакой силы за ними. Если Тверь прознает, что захолустное баронство против неё интриги плетет, то никто и разбираться не будет. Захватят за неделю, барона в подвале его же замка запрут, а на его место — военного коменданта. И пару батальонов сипаев, чтобы никто не вякал. Непонятно мне это всё. А ведь барон Морн сибаритством, к девкам повадливостью и вообще прогрессирующим гедонизмом знаменит. Неужели ему на все свои радости наплевать?

— Я примерно так же думаю, — согласился со мной Василий. — Странно это всё. Может, пообщаемся с ним?

Степан запыхтел, как чайник на плите. Уставился в потолок в глубокой задумчивости. Затем махнул рукой решительно:

— Хорошо. Один раз допросим. Не больше. Мне мои нашивки пока ещё дороги.

С этими словами он встал, решительно оправил свою кожанку и пошёл вперёд большими шагами, такими, что мы еле за ним поспевали, бухая каблуками по деревянным половицам. Прошли дверь, ещё одну, за которой пост был, вошли в коридор, где по правую сторону расположились четыре решётки — двери в камеры для задержанных. Две из них пустовали, в одной спали беспробудным сном и храпели вперегонки двое приезжих, взятых за банальную драку в кабаке — до сих пор ещё не протрезвели. По крайней мере, из той камеры так несло перегаром, что даже в коридоре закусить хотелось. Последняя решётка была чаще, прутья толще. На них наварены рунические охранные символы, над дверью в камеру тоже заклятия написаны, равно как и по раме, и по стенам самой камеры. В ней держали колдунов или существ магических. Оставшаяся в кабинете Степана Маша тоже здесь оказалась после ареста.

Вампир сидел на лавке у дальней стены, прикованный к ней толстой цепью за стальной пояс. Руки у него скованы не были — ему ампутировали кисти, и теперь на их месте виднелись белые бинты, прикрывающие обрубки. Это не от садизма, скорее даже наоборот. Руки ему сожгла святая вода, а это безвозвратно. Теперь же они у него смогут регенерироваться, и через какое-то время он опять будет с руками. А вот лицо таким и останется — будто изъеденным кислотой. Тут уж ничего не поделаешь. В общем, никого и не заботит, если честно.

На ногах кандалы тоже имелись, притянутые цепью к поясу. На волю случая ничего не оставили. Мою маску с него сняли и вместо неё надели нечто вроде стального намордника на нижнюю часть лица, не дающего пустить в ход зубы.

Одну из глазниц вампира тоже изуродовало, хоть сам глаз и уцелел. Второй выглядел нормально и был расслабленно полуприкрыт. Кровосос изображал, что наш визит ему безразличен.

— Привет, — сказал я, остановившись у самой решётки.

— Привет, — ответил вампир. — Премию получил?

— Получил, а как же, — кивнул я. — Двойную — за живого.

— Повезло, — усмехнулся вампир.

— Повезло, — согласился я. — Поговорим?

— О чём?

— Ну, например, о том, что вам в нашем городишке понадобилось? — спросил я. — Городок у нас торговый, мирный, а вы тут убийство задумали. Нехорошо. Мрак же некроманту всё рассказал, мы знаем, что ты ему поручил. Мы тебя уже казнить можем, других доказательств не надо. Но тебя ещё Тверская контрразведка себе хочет. А кто тебе поручил послать Мрака девушку убить?

— Как кто? — удивился тот. — Ашмаи поручил.

— Кто такой Ашмаи?

— Лич. Ашмаи — это лич. Это такой сильный лич, что даже если он поручил бы мне прыгнуть в огонь и там спеть гимн богу Льда и Стужи, я бы это сделал и никогда не спрашивал, зачем.

— Обо всех сильных личах кто-то и что-то знает. Никто не слышал о личе Ашмаи. Зато слышали о демоне Ашмаи, насылающем на людей глупость, обращающуюся против них же. Кто такой Ашмаи? Как его настоящее имя? — спросил я.

— Кто открывает своим инструментам свои настоящие имена, если в этом нет необходимости? — вопросом на вопрос ответил умрун.

— Тогда ты открой мне своё настоящее имя.

— Зачем оно тебе?

— Затем, что это ты сидишь у нас в клетке, а не мы у тебя. Затем, что я могу у тебя это спросить, а ты у меня не можешь. Мне повторить вопрос?

— А если я не отвечу, то ты, как я понимаю, станешь не таким вежливым? — опять криво из-за ожога усмехнулся вампир.

— Верно. Не таким.

Я достал из специальной кобуры на боку водяной пистолет, сделанный из серебра и стали лично старшим племянником Дарри Рыжего. Показал ему. Тот поморщился, глядя на знаки Мардога, но, кажется, не понял, что это такое. Я прицелился в пол между его ног, обутых в грубые высокие сапоги, нажал на рычаг. Тонкая струйка воды, почти не опадая, пролетела по воздуху и разбилась мелкими хрустальными капельками о доски. Вампир дёрнулся, зашипел, хоть на него и не попало.

— Потом буду стрелять на одежду, — сказал я. — Она промокнет, вода попадёт на тело. Жечь будет долго, пока не высохнет. А у тебя нет даже рук, чтобы её снять. Давай помогать друг другу.

— Чем поможешь мне ты?

— Избавлю от своего присутствия как можно быстрее. Оно может быть неприятным.

— Верю, — кивнул вампир.

Цепь на его ошейнике звякнула. Он попытался нагнуться вперёд, но не получилось.