Кафе со смешным названием «Слоненок» представляло собой площадку, обнесенную невысокой изгородью из затейливо сложенных неотесанных камней, за которой в зелени жасмина и акаций прятался небольшой стеклянный павильон с белым контуром слоника, выведенным на центральном большом стекле. Меж кустов стояли миниатюрные столики и стулья под зелеными грибами зонтиков. В будний день по утрам в «Слоненке» обычно не бывало или почти не бывало посетителей.

«Ларосса» Даниэля тормознула возле кафе как раз в тот момент, когда Брэндон ловко выпрыгнул из открытого белого «шевроле».

«Новенький! — подумал Даниэль. — Ну до чего парень любит менять машины! Впрочем, лет пять назад я еще тоже любил. Красивая лодочка! А на поворотах наверняка жестковата. Хотя с чего я решил, что Брэд купил ее? У него же в Англии нет своего дома! Может, взял напрокат?»

Брэндон в светлых легких брюках, белой футболке и белом нараспашку жилете смотрелся, как герой боевика. Все это очень шло к его светлым глазам, золотистым волосам и спортивной фигуре. Из-за привычки Брэда эффектно одеваться некоторым казалось, что он рисуется. Но Даниэль знал: это вовсе не так, просто Брэди наверстывает упущенное. В детстве ему все время приходилось донашивать одежду старшего брата — он рос более крупным, а потому, несмотря на семь лет разницы, проворно дорастал до рубашек, курток и пиджаков Даниэля (которому иногда доставалось за неаккуратность: «Не запачкай пальто, его же еще малыш носить будет!»).

— Привет!

Лоринг-старший подошел к брату, ожидавшему его на ступенях невысокой лесенки, и остановился. Протянуть руку? Просто так, не извиняясь? Стоп! Да почему он-то должен извиняться? За что?!

Они встретились глазами, и весь шикарный вид Брэда разом померк, растворился. Его взгляд был исполнен такой горечи, такого сознания вины, что стыд окатил Даниэля горячей волной.

— Брэди! — он шагнул к брату. — Прости меня ради Бога! Я тогда был не в себе. Ты напугал меня до смерти!

Он собирался протянуть руку, но Брэндон буквально повис у него на шее, едва не свалив с ног.

— Что ты, Дени! Ты вообще имел право меня убить…

— Убить, да? Это после того, как мне с таким трудом удалось не дать тебе раздолбаться о проклятую скалу?

Плечи Лоринга-младшего дрогнули под крепкими ладонями брата:

— До сих пор не понимаю, как ты сумел это сделать! Этого никто бы не сумел — ни Дейл, ни Сантини, никто! Ты — гений! А я вел себя, как последнее дерьмо!

— В первом утверждении ты, наверное, прав, во втором — все же преувеличиваешь! — Даниэль подхватил брата под локоть и подвел к одному из столиков. — Я хочу забыть этот кошмар. Честно! Газеты и тивишники в конце концов уймутся, и все встанет на свои места.

— Понимаешь! — Брэндон заговорил быстро, как, бывало, говорил в детстве, стараясь убедить старшего брата в чем-то, по его мнению, особенно важном. — Понимаешь, Дени, когда ты взял на себя мою вину и заявил, будто сам испортил машину, я чуть с ума не сошел! Слушай, а что ты сделал с моей запиской и с признанием, адресованным комиссарше?

— Сжег. Как придурок, носился по боксам в поисках зажигалки — ни у кого ведь нет! Айрин тебя вычислила, но она не станет возбуждать дело. Раз причина взрыва не в поврежденном баке, то порча машины — это уже внутреннее дело «Лароссы».

— Но ты же не думал, — в голосе Брэндона звучала мольба, — что я хотел тебя убить?

— Вот дурень! Нет, конечно. Говорю тебе — забудем! Если бы еще можно было забыть смерть Джанни и…

«И то, что кто-то хочет убить меня!» — собирался он закончить, но не стал: с Брэндона и без того довольно.

Однако Лоринг-младший думал иначе.

— Дени! Прости, но я должен тебе сказать все до конца. Иначе не может быть. Ты ведь не знаешь, из-за чего я сделал это.

— Что именно? Дырку в баке? Или сумасшедшую попытку войти в историю с помощью «рифа Дейла»?

Брэд вспыхнул:

— Если б мне раньше сказали, что я попытаюсь покончить с собой, я бы долго смеялся! Это был какой-то взрыв больного самолюбия. И страх, конечно. Что уж врать? Я, прямо как в кино, увидел себя в наручниках и репортеров вокруг полицейской машины. Потом подумал: месяц, ну два оголтелого шума, а после — тишина, пропасть. И меня как будто не станет. Понимаешь? Я выйду из тюрьмы и пойму, что больше не существую!

— Как ты мог такое подумать, дурная твоя голова?! — взвился Даниэль. — Разве я бы это допустил?!

Краска сошла с лица Брэндона:

— Вот! — прошептал он глухо. — Ты. Снова ты!

Даниэль смешался. Он уже понял, что сделал промашку и опять невольно уколол брата в больное место. Но отступать было некуда.

— Брэди! — взмолился он. — Ну за что ты так? Я же не виноват! Ни в том, что старше тебя, ни в том, что много раньше вышел на трассу.

— Ни в том, что ты гениален, а я — нет! — резко закончил Лоринг-младший. — Ты не виноват, Дени. Это просто мое идиотское самолюбие. Я всю жизнь пытаюсь тебя догнать. Знаю, что не догоню никогда, скрываю ото всех и от себя, как это обидно — быть Лорингом и не быть великим… Думаешь, я не понимал, что ты землю перевернешь, лишь бы вытащить меня из этого дерьма? Заплатишь судьям, наймешь лучших в мире адвокатов, будто я и сам не могу, — на это-то и у меня денег хватит! Но, конечно, ты — это ты: с тобой считаются. Ты мог всех своих фанатов со всех концов света привести к зданию суда — они бы пошли, и Лондон треснул бы по швам! Ты бы выступил перед присяжными, и эти десять пожилых леди и нафталиновых джентльменов не устояли бы ни перед твоей суровой красотой, ни перед твоей сокрушительной славой. Я все это представлял и от этого сходил с ума еще сильнее!

— Доброе утро, джентльмены! Что закажете?

Девушка в зеленом фартучке, из-под которого сияли загаром восхитительно длинные и ладные ноги, вынырнула из кустов жасмина, лучезарно улыбаясь. Причем улыбалась она просто двум красивым молодым людям, в которых и не думала узнавать звезд «Фортуны»: девушка, хотя и работала в десятке километров от знаменитого Килбурна, но автогонок явно не смотрела, даже по телевизору, предпочитая мыльные оперы. Однако две невероятно дорогие машины, припаркованные возле скромного «Слоненка», вызывали в ней трепет, а молодые люди, ко всему прочему, говорили на каком-то иностранном языке, и это интриговало еще больше.

— Чашку кофе, и погорячее, — произнес Даниэль, в свою очередь улыбнувшись девушке. Хотя обычной солнечной улыбки у него не получилось. — Мой утренний кофе остыл, а мне надо зарядиться. А ты что закажешь? — посмотрел он на брата.

Брэндон шумно вздохнул:

— Мороженого. Клубника, ананас, фисташки. Две порции.

— Опять объешься! — сурово констатировал Даниэль.

— Не объемся. Тогда их было четыре. Забыл? Да и я вырос. Две порции мороженого и стакан лимонного сока.

Официантка исчезла в зарослях. Против воли братья проводили взглядом ее мелькнувшие среди зелени ножки.