– Миледи, вы знаете, кто на вас напал? – шепотом удивился телохранитель, когда мое молчание затянулось, а я поморщилась и ответила:

– Не совсем. Только предполагаю.

– Кто?

Такой простой вопрос, и так тяжело на него ответить. Я подалась чуть ближе к Уфу, заглянула в его карие глаза и поинтересовалась:

– Уф, я же могу тебе доверять?

Его брови взметнулись вверх, и, расправив плечи, он воскликнул:

– Конечно! Я за вами хоть в пасть самого дракона! И обещаю, – Уф заговорил тише, – хранить вам верность до самой смерти.

Я поджала губы, дабы не обронить смешок, больно забавно прозвучали его слова: в торжественный момент клятвы, Уф забыл упомянуть, до чьей смерти он будет хранить верность. Или не забыл? Тогда передо мной сообразительный малый, хотя с виду и не скажешь, будто он способен на хитрость. Лицо у него больно простоватое – не навевает подозрений. И пусть внешность зачастую бывает обманчивой, обещание Уфа в любом случае обеспечивает мне его верность хотя бы при жизни, а это уже повод не бояться.

Немного расслабившись, я поинтересовалась:

– Помнишь наш уговор? Я помогу тебе, если ты будешь меня защищать.

– Помню.

– Защищать от любой опасности, – продолжила я. – Даже от… – и выразительно посмотрела на Уфа, предлагая ему продолжить мою мысль.

– Даже от… – повторил он и призадумался.

Однако вскоре его лицо озарилось догадкой. Потом еще одной, когда он сопоставил намек о принце и тему нашего разговора, и тут его глаза округлились от изумления, а брови взметнулись вверх.

– Не может бы… – его пораженный возглас оборвался, когда он вскочил на кровати и боль скрутила его тело.

Уф обхватил себя руками, отчего ему стало только больнее, застонал и рухнул обратно на постель. Я еле успела подложить подушку под его голову, чтобы он не ударился о деревянную спинку кровати.

– Это не… – его зубы плотно сомкнулись, а воздух с шипением сквозь них вырвался.

– Тише-тише, Уф! – взволнованно залопотала я, наблюдая, как на его животе, груди и шее намокли повязки. – Богиня… Лекарь. Лекарь! – громко позвала и попыталась успокоить Уфа: – Потерпи, пожалуйста… Арон скоро приведет лекаря, и он тебе поможет.

Уф одарил меня взглядом, в котором отчетливо читалось недоумение и желание сказать что-то важное.

– Так господин Арон… – расцепил зубы и простонал Уф. – Господин Арон…

– Здесь, – услышала я за спиной и резко обернулась.

К нам спешил Арон. Один. И сжимал в руке темную узкую бутылку, размером не больше двух ладоней.

– Уважаемый Уф, – произнес он снисходительным тоном. – Сколько раз нужно повторить, чтобы вы запомнили: вам нельзя двигаться?

Я посторонилась, когда он подошел к кровати, и пораженно на него уставилась. Арон тем временем продолжил отчитывать моего телохранителя:

– Если хотите скорее поправиться – выполняйте рекомендации. Ожог – рана коварная и заживает дольше пореза.

– Арон… Вы?.. – прошептала я, но тот меня не услышал, в этот же момент Уф процедил:

– П-простите, господин Арон!

– Не у меня проси прощения, а у своего здоровья. Ваши повязки придется заменить, раны заново обработать, и все потому, что вы не слушаетесь.

На лице Уфа промелькнул страх, который телохранитель поторопился стереть, а у меня мурашки по телу побежали, когда я представила, что его ожидает во время перевязки. Наверняка бинты прилипли к обожженной коже, и оторвать их… Бррр… Даже думать не хочется, не то что представлять.

– Уверен, будет очень больно. Гораздо больнее, чем сейчас, – подтвердил мои догадки Арон и поднял бутылочку, держа ее двумя пальцами за узкое горлышко. – Но вы можете выпить это, и боль отступит. Правда на вкус оно неприятное и…

Закончить он не успел – Уф забрал бутылочку и разом ее осушил. В три глотка! И поморщился, точно съел стручок острого перца, а Арон в тот же миг договорил:

– Выпить нужно один глоток, иначе забудетесь крепким сном.

Только он замолчал, как лицо Уфа осунулось, глаза закатились, и телохранитель обмяк. Арон устало выдохнул, забрав бутылочку из его расслабленного кулака, а я склонилась и тихо позвала:

– Уф?

Тот даже не шелохнулся, только сладко всхрапнул.

– Боюсь, леди Цессара, Уф проспит до утра, – проверил на просвет пустую бутылочку Арон и усмехнулся: – Странные люди на службе у короля. То не заставишь их принять микстуру от кашля, а пригрозишь муками, готовы хоть ослиную мочу пить ведрами.

– Арон, – позвала я. – Почему вы ничего не рассказали? Вы же…

– Позвольте, леди Цессара… Цесса, – поправился он и обратил на меня свой лучезарный взор. – Оставим эту беседу на потом? Ваш телохранитель потревожил серьезные раны, и чем быстрее я их обработаю, тем скорее они заживут.

– Д… да, – опустила я взор и нахмурилась. – Вы же больше не исчезнете?

Он тихо и по-доброму рассмеялся. Поставил опустевшую бутылочку на маленькую полочку возле постели Уфа и прошел мимо меня к стеллажу с бинтами и склянками.

– Не бойтесь, Цесса, – мягко и с теплотой в голосе произнес он. – В этот раз я всецело ваш.

«Всецело ваш…» – мысленно повторила я. Что ж… Обнадеживает.

Арон пригласил меня пройти в комнату, которую недавно покинул, а сам остался обрабатывать раны Уфа. Пусть быть одной совсем не хотелось, однако наблюдать за перевязкой меня тоже не прельщало, поэтому я покорно удалилась.

Помещение, где я коротала время, оказалось довольно просторным и уютным. Посередине стоял большой прямоугольный стол из дуба, на нем лежали пучки засушенных трав и стоял кувшин с теплой водой. Наверное, остались после приготовления настойки для Уфа. Потому-то Арон задержался.

К стенам примыкали массивные шкафы и стеллажи, где хранились льняные бинты, баночки с разноцветным содержимым, ванночки и прочая посуда, но, в основном, полки заполняли травы и цветы. Бутоны роз, ромашка, календула, листья смородины, стебли чистотела, крапива, перетертая кора в банках, ягоды, орехи… Невообразимое количество всего!

Многие растения я не узнала, поэтому побоялась их трогать. Вдруг ядовитые. Вон, например, возле двери, что была напротив той, в которую я вошла, висел свежий пучок белладонны. А чуть дальше сушился плющ. И богиня его знает ядовитый он или обыкновенный, за всю жизнь я так и не научилась его отличать.

Среди всех трав и цветов в комнате чаще попадались засушенные. Но кое-какие были только-только срезанные, и по комнате от них витал свежий, сладковатый запах. Его было приятно вдыхать. А стоило прикрыть глаза, как начинало казаться, будто я прогуливаюсь по цветочному полю недалеко от папенькиного поместья. Жаль, это всего лишь мое воображение.