В чем состоит духовная тайна Давида? Мне приходят на ум два эпизода. Вскоре после того как Давид стал царем, он послал за священным ковчегом: этому символу Божьего присутствия подобало находиться в Иерусалиме. Когда ковчег прибыл — под громкие возгласы толпы и звуки музыки, — царь Давид от радости потерял голову. Он «скакал из всей силы пред Господом» на улицах, подобно олимпийскому атлету, который только что выиграл высшую награду. При виде царя, «скачущего и пляшущего» в льняной одежде, его жена «уничижила его в сердце своем» и после упрекнула супруга. Но Давид поставил жену на место: «Пред Господом играть и плясать буду; и еще больше уничижусь, и сделаюсь еще ничтожнее в глазах моих» (2 Цар 6:5–22). Доколе Давид предстоял пред Единым и Всемогущим, доколе длилось их глубоко личное общение, ему было наплевать даже на свое царское достоинство.

Давид, человек страстный, питал к Богу огромное чувство, большее, чем к кому или чему–либо в мире. И эта страсть покорила народ. Вот что пишет Фредерик Бюхнер:

«Как и все мы, Давид стоял на глиняных ногах. Быть может, даже в большей степени, чем многие из нас. Корыстный, сластолюбивый, лукавый, тщеславный… Но из одного только его танца видно, почему именно Давид пленил сердце Израиля и почему, когда спустя тысячу лет Иисус из Назарета въехал в Иерусалим на покусанном слепнями ослике, народ приветствовал Его как Сына Давидова».

Второй эпизод произошел спустя годы на пике могущества царя, и в нем как нельзя лучше раскрывается величие Давида. С Давидом произошла старая, как мир, история: мужчина видит женщину, мужчина спит с женщиной, женщина беременеет. Для современного человека — так ничего особенного. Поставьте на место Давида президента, актера, миллионера или проповедника, а на место Вирсавии – соблазнительную секретаршу или фотомодель, и вы получите сюжет для бульварной прессы. О чем же таком необычном повествует нам Библия?

Случай с Вирсавией показывает, что в Давиде было нечто от тонкого циника Макиавелли, который считал, что в основе поведения политика лежат выгода и сила. Когда у царя не вышло скрыть прелюбодеяние, он задумал безжалостный план: отправил мужа своей возлюбленной на верную смерть на поле боя. Классический случай, когда одно преступление влечет за собой следующее. Давид, духовный лидер народа, быстро, одну за другой, нарушил шестую, седьмую, девятую и десятую заповеди. В конце концов дело дошло до того, что Вирсавия переехала в царский дворец и стала жить с Давидом открыто. Казалось, что царю все сошло с рук. Никто не произнес ни слова протеста — никто, кроме пророка Нафана.

Далее идет невероятная по своему драматизму сцена. Нафан начинает с иносказания. Он рассказывает историю о жадном богаче, у которого было много овец, но он украл у соседа–бедняка единственную любимую овечку. Когда же Давид в гневе восклицает, что злодей заслуживает смерти, Нафан отвечает: «Ты — тот человек» (2 Цар 12:7) и возвещает грозный суд над царем и его домом. Нафан смертельно рисковал: после прежних нечестии Давид мог убить и его. Или же царь мог посмеяться и выгнать пророка. А мог и уйти в несознанку: в конце концов где доказательства? Неужели слуги стали бы свидетельствовать против своего господина? Но ничего такого не произошло. А последующие события показывают величие Давида.

Мы, на чьей памяти случились Уотергейт и скандал с Моникой Левински, понимаем, насколько необычно повел себя царь. Республиканец Ричард Никсон солгал и взятками пытался помешать расследованию. Он так ни в чем и не признался бы, если бы его не вывели на чистую воду с помощью магнитофонной записи. Демократ Билл Клинтон, глядя в камеру честными глазами, вводил в заблуждение нацию. И здесь тоже не было речи о самостоятельном, добровольном признании: к процедуре импичмента привело запачканное платье любовницы президента. Лишь когда доказательства были предъявлены всему миру, Клинтон согласился: «Да, были сделаны ошибки».

Какой контраст с первыми же словами Давида! «Согрешил я пред Господом» (2 Цар 12:13). Обратите внимание: царь в первую очередь подумал не о несчастном Урии, не о красавице Вирсавии и не об исполнителе темных дел Иоаве, но о Самом Боге. Как прежде Давид скакал пред Единым от радости, так пред Единым он признался в своем прегрешении.

До нас дошел покаянный псалом, написанный Давидом во время этих драматических событий. Поразительно! Одно дело признаться в нравственном провале наедине с пророком, и совсем другое – подробно записать свою исповедь, чтобы ее пели по всей Святой Земле, а в конечном счете и по всему миру. Псалом, крик души Давида, являет нам, чтб такое грех: это нарушение отношений с Богом. «Тебе, Тебе единому согрешил я», — ужасался Давид (Пс 50:6). Он понимал, что Богу необходимы «дух сокрушенный; сердце сокрушенное и смиренное» (Пс 50:19) — те качества, в которых у Давида, очевидно, недостатка не было.

Впоследствии, вспоминая о величайшем из своих царей, Израиль чаще говорил о его преданности Богу, чем о личных и политических достижениях. Сластолюбивый и мстительный царь Давид снискал репутацию «мужа по сердцу Божьему» (1 Цар 13:14), ведь он возлюбил Бога всем сердцем своим. Что тут еще сказать?

Какова же тайна Давида? На ответ намекают два эпизода из его жизни — великий духовный взлет и великое падение. И когда царь скакал возле ковчега, и когда шесть ночей лежал на земле в молитве, его сильнейшим желанием было жить с Богом. Ничего больше для Давида значения не имело. Вчитаемся в его поэтические строки, которые рождены жаждой по Богу, буквально дышат ею: «Боже! Ты Бог мой, Тебя от ранней зари ищу я», — написал он некогда в безводной пустыне (Пс 62:2). «Тебя жаждет душа моя, по Тебе томится плоть моя в земле пустой, иссохшей и безводной. Ибо милость Твоя лучше, нежели жизнь. Уста мои восхвалят Тебя» (Пс 62:2, 4).

По–видимому, преданность Давида тронула сердце Всевышнего. Спустя годы, когда Иерусалиму угрожало ассирийское войско, Господь совершил чудо спасения — «ради Себя и ради Давида, раба Моего» (Ис 37:35). «Дам вам завет вечный, неизменные милости, обещанные Давиду» (Ис 55:3).

***

Пересматривая собственные представления о богообщении, я нахожу их упрощенными и во многом ошибочными. Из детства я вынес образ Бога — строгого учителя, выставляющего отметки. И моей целью, соответственно, было получить самые лучшие отметки и снискать одобрение преподавателя. А стоит хоть немного слентяйничать, и тебя, чего доброго, поставят в угол или выгонят из класса.

Однако Библия видит отношения между человеком