снова нетерпеливо отстучала свою морзянку и, как только появилась уборщица, быстро проговорила:

— Передайте Яше, я от Ламары.

Дверь распахнулась, и гвардейская шапка проскользнула в недра мастерской.

«Однако», — подумал я, задерживаясь в тени.

Через пять минут букингемская шапка проследовала обратно в сопровождении целеустремленного Яши в белом халате и с лупой на лысине. Они обменялись многозначительным рукопожатием, и шапка вскочила в длинную машину, которая как-то очень кстати подкатила к мастерской.

Тут я выступил из тьмы и произнес противным конспиративным голосом:

— Здрасьте, я от Тамары.

Яша повернулся, будто на шарнире.

— Проходите, — сказал он, оглянувшись.

Я прошел за стойку. На стенах здесь уютно тикали десятки часов, показывая разное время.

— С «сейками» очень неважно, — сразу предупредил Яша.

— Что ж так? — строго спросил я. — Тамара обещала, между прочим.

Яша подумал ровно три секунды и твердо сказал:

— Зайдете во вторник. Что у вас еще?

Я молча протянул будильник.

— Обменяем, — сказал Яша, бросил будильник в угол и открыл шкаф.

Я увидел дюжину старинных настольных часов, которые сделали бы честь среднему областному музею.

— Выбор слабоват, — пояснил Яша. — Семнадцатый век реализован.

Я выбрал восемнадцатый век: два ангелочка поддерживают агатовый циферблат.

— Вещь для камина, — одобрил Яша, упаковывая ангелочков в поролоновый мешок с эмблемой «Олимпиада-80». — Кстати, передайте Ткмаре: есть пуленепробиваемые стекла. Что у вас еще?

Я вспомнил, что жена третий месяц ждет люстру «Водопад», и поинтересовался как бы между прочим:

— Кто у нас в «Свете»?

— В «Свете» прокол. Зайдите в «Ковры» к Мавру. Мавр сделает.

Придя домой, я весело рассказал жене всю историю. Она так же шутливо сказала:

— Теперь нам нужен камин.

И со свойственной женщинам логикой спросила:

— Что у тебя было с Тамарой?

Я рассмеялся, но смех мой прозвучал фальшиво, и это еще больше насторожило жену.

На следующий день я отправился к Мавру. Мавр оказался крепкой брюнеткой с усиками. От растерянности я сказал, едва переступив порог кабинета:

— Вам привет от Яши.

Брюнетка сразу отрезала металлическим голосом:

— Ничего не знаю.

— Я от Тамары, — поправился я быстро. — Миль пардон!

Тогда брюнетка мгновенно подвинула мне кресло.

— Меня интересуют «Водопады», — объяснил я, располагаясь в кресле и закуривая. — А что вы скажете насчет камина, чтоб под часы?

Мавр ответила мне с подкупающей четкостью, будто делая доклад на месткоме:

— «Водопад» получите во второй декаде через Киев. А за камином съездите в первый понедельник в Егорьевское сельпо. К Медее Федоровне.

Получив «Водопад» и камин точно по графику, я понял, что стал частью исключительно точной, хорошо смазанной и безотказной машины «Я от Тамары».

Благодаря привету от Тамары моей жене делали прическу парикмахеры, которые причесывают дикторов телевидения, а сам я парился в финской бане вместе с хоккеистами первой сборной. Именем Тамары я вставил себе льготные зубы и положил на операцию пятерых родственников. Ссылаясь на Тамару, я стал останавливать и заворачивать такси, едущие в парк, и проходить в метро без билета. Наконец, мы с женой замахнулись на абсолютно недоступный гарнитур «Дарданеллы».

Директор Дворца мебели, услышав магическое «Я от Тамары», предложил мне сигару и попросил расписаться в книге почетных посетителей. А на прощание рекомендовал не уходить вечером из дома.

Во время ужина под нашими окнами заревели моторы. Из двух мебельных фургонов деловитые люди в синих комбинезонах начали выгружать и выносить сорок три предмета «Дарданелл». Поскольку целиком «Дарданеллы» не уместились в квартире, сервант был разобран, упакован в виде гроба, перевязан голубой лентой и поставлен в туалете. Затем комбинезоны убрали за собой мусор, подмели пол привезенным с собой веником и скрылись в ночи. В оцепенении мы посидели посреди «Дарданелл» и, не доужинав, легли спать. Спал я тревожно. Во сне я разбирал предметы какого-то бесконечного гарнитура, чтобы найти Тамару, а она пряталась неизвестно где, будто чудище из сказки «Аленький цветочек». Жена не спала совсем и наутро спросила изможденным, истаявшим голосом:

— Ты и теперь будешь утверждать, что у тебя ничего не было с Тамарой?

Я пробормотал что-то невнятное, а вечером мы скрылись из дома, опасаясь, что нам привезут кухонный гарнитур или кондиционную установку.

Через несколько дней мы успокоились… А как-то раз, когда мы прогуливались с женой, я увидел двери мастерской по ремонту часов.

— А вот здесь работает тот самый Яша, — сказал я жене. — Конечно, он просто винтик, просто даже смазка волшебной системы, но хочется поблагодарить его как человека. Давай я куплю коробку зефира в шоколаде и скажу на словах что-то теплое.

Хотя еще не было семи часов, дверь оказалась закрытой. Я постучал условным стуком. Мне открыл сам Яша. Он был без халата и без лупы на лбу и выглядел не так целеустремленно, как раньше.

— А я от Тама… — начал я, входя в мастерскую, увидел двоих скромных молодых людей в сером, которые укладывали в ящик музейные часы, и шутливо добавил: — Нет, я не от Тамары, я сам по себе.

— Вы нам не помешаете, — сказал один из скромных молодых людей — А может быть, и поможете. Останьтесь, пожалуйста, здесь.

Яша поглядел на меня без всякого энтузиазма и достал из угла старый, навеки замолчавший будильник.

— Все возвращается на круги своя. — сказал тот же молодой человек с мягкой улыбкой. — Даже старинные часы и камины.

— Тамара снят. — вдруг брякнул Яша, протягивая мне будильник.

— Знаете, я пойду, — сказал я. — Я спешу.

— Вам некуда больше спешить, — заметил тот же молодой человек и улыбнулся еще мягче…

Андрей Яхонтов

Не судьба

В вагоне метро Макеев от нечего делать открыл книгу, которую вез другу в подарок, и прочитал: «Еду в английский клуб, — сказал граф жене, — буду утром».

Макеев недоверчиво улыбнулся. Он вспомнил, с каким трудом испросил у жены позволения задержаться в гостях подольше и с какой неохотой она отпускала его на этот день рождения одного. Макеев вздохнул, но без сожаления, без зависти к книжному графу — настроение набирало опьяняюще приподнятую силу. Горизонты свободы раздвигались перед ним на целый вечер. Даже разгульная. привольная, как ветер, мысль посетила — не на рождение ехать, а в пивбар закатиться, — однако Макеев тут же ее отогнал: дружба — дело святое, хотя допустить такую возможность, пусть только в воображении, и то было приятно. Мог, мог махнуть в пивбар,