позавчера давали премию, и Макеев утаил десятку, жене сказал — на подарок начальнику.

Гостей собралось много. Кое-кого Макеев знал, но за столом оказался рядом с Танечкой, сослуживицей друга, которую видел впервые. Милая, симпатичная девушка. Вспомнились студенческие беззаботные годы, легкость знакомств, легкость расставаний. Вино кружило голову, Макеев шутил, смеялся, очаровательно за Танечкой ухаживал, и к концу вечера они сделались большими друзьями.

Перед тем как уходить, Макеев остановился против зеркала, постарался взглянуть на себя глазами Танечки — и очень ей понравился. Получился интересный и вовсе даже без животика мужчина.

Подавая Танечке пальто, Макеев осторожно спросил:

— Можно я вас провожу?

— Я так далеко живу… — сказала Таня.

Макеев взглянул на часы и взволнованно пообещал:

— Танечка, с вами — на край света.

— У меня, правда, мама уехала, — сказала она. — Но ничего, посидим вдвоем, чаю попьем. Я торт купила.

Сердце у Макеева запрыгало. Было только десять. Если на такси, можно к двенадцати домой успеть. «Хорошо, что десятку захватил», — подумал Макеев.

На улице метался ветер, шел снег. Стоянка такси находилась на противоположной стороне проспекта, а ближайший переход — метрах в пятистах. Уверенно подхватив Таню под руку, Макеев повел ее по скользкой мостовой.

На противоположном тротуаре их поджидал милиционер. Макеев хотел его не заметить, увлеченно стал Танечке о чем-то рассказывать, но милиционер вежливо козырнул и сделал шаг в их сторону:

— Граждане, уплатите штраф.

— За двоих? — тоскливо поинтересовался Макеев.

Он твердо знал, что может набрать рубль мелочью и заплатить за себя, не разменивая десятки, — обидно было менять из-за такой глупости.

Потом, коченея на стоянке такси, Макеев сжимал в кулаке пятерку и трешку и успокаивал себя: ведь у таксиста может не оказаться с десятки сдачи, и, пожалуй, к лучшему, что так случилось.

Такси мчалось по заснеженному городу, тараня холодный упругий воздух. Но внутри машины было тепло. Удобно развалясь, Макеев курил, слушал Танечкино щебетание и представлял, как они приедут в пустую, уютную квартиру, как потом трогательно будут прощаться…

Однако ехали уже чуть не полчаса. Макеев стал озабоченно поглядывать не только на часы, но и на счетчик. Казалось, если сидеть тихо, цифры побегут медленнее.

Миновали окружную дорогу.

— Теперь близко, — повернулась к нему Таня. — Люблю по ночной Москве кататься. А вы?

— Ужасно, — ответил Макеев.

В этот момент счетчик щелкнул особенно резко и выбросил красную цифру «три».

Сосущая тоска зародилась где-то в глубине души Макеева и, разрастаясь, захватывала, пропитывала весь организм. Все заботы и неурядицы вдруг навалились на него разом. Оштрафовали ни за что. Плакало пиво с раками… Жена могла в любой момент позвонить другу, а тот скажет: «Да он уже часа полтора как ушел…»

— Ой, — вскрикнула Таня, — не туда свернули!

— А что ж вы шоферу вовремя не подсказали? — стараясь говорить мягче, спросил Макеев.

— Не заметила. Ой, ну вот, опять не туда…

Макеев утер цигейковым пирожком взмокший лоб.

Наконец приехали. Макеев протянул шоферу пятерку, сдачи ждать не стал, вылез вслед за Таней.

— Слышь, мужик, в обратный конец плати, — потребовал шофер, — отсюда пассажиров не найдешь.

Макеев замешкался, выбирая между Таней и машиной. Словно надоевший счетчик, застучало в голове. Заплатить? Обратно на такси не хватит. Опоздать? А если вообще транспорт работать не будет?..

Макеев решительно шагнул назад:

— Спокойно, шеф. Я обратно еду.

— Как, разве вы не зайдете? — удивилась Таня.

— Нет, что вы. Я так, вас проводить…

Макеев порадовался, что в темноте не видно, как густо он покраснел.

Таня обиженно молчала.

— Я позвоню вам, — нерешительно улыбнулся Макеев и, испугавшись, как бы Таня не вздумала диктовать телефон прямо сейчас, дав шоферу повод поторопить его и тем самым вновь принизить, скорее залез в машину.

— Куда? — таксист даже не посмотрел в его сторону. «В английский клуб». — мысленно огрызнулся Макеев, а вслух вежливо назвал адрес.

Ироническая поэзия

Андрей Вознесенский

Не забудь

Человек надел трусы,

Майку синей полосы,

Джинсы белые,

как снег.

Надевает человек.

Человек надел

пиджак.

На пиджак —

нагрудный знак

Под названьем «ВТО».

Сверху он надел

пальто.

На пальто, смахнувши

пыль,

Он надел автомобиль.

Сверху он надел

гараж

(тесноватый, но как раз…)

Сверху он надел наш двор.

Как ремень, надел забор.

Сверху

наш микрорайон,

Область надевает он.

И. качая головой.

Надевает шар земной.

Черный космос

натянул.

Крепко звезды пристегнул.

Млечный Путь —

через плечо.

Сверху — Кое-Что

еще…

Человек глядит вокруг.

 Вдруг —

У созвездия Весы

Вспомнил, что забыл

часы.

Пхе-то тикают они —

Позабытые, одни?

Человек снимает

страны,

И моря, и океаны,

И машину, и пальто —

ОН БЕЗ ВРЕМЕНИ—

НИЧТО.

Он стоит в одних

трусах.

Держит часики в руках.

На балконе он стоит

И прохожим говорит:

«По утрам,

надев трусы.

Не забудьте про часы!»

Олег Дмитриев

Звездный час

Быль

Под модной шляпою скрывая

Раскидистую седину.

Вошел поэт в вагон трамвая.

Пробил билет и сел к окну.

Узнали многие поэта.

Другим потом на ум пришло,

Что излучало столько света

Его высокое чело!

Отражены в окне вагона,

Глаза его, тая печаль,

Вдруг загорались озаренно

И дерзко устремлялись вдаль.

Но был поэт весьма не в духе.

И думал он, ворча под нос:

В одном журнале, ходят слухи,

Ему готовится разнос…

Опять противная соседка

С