***

Год. Прошёл целый год, с тех пор как я обустроилась в столице.

Всё супер. Жизнь хороша. Очень скоро состоится моё первое, спустя долгие месяцы, свидание. Его зовут Виктор. Он трудится в отделе разработок. Уважаемый учёный. Ну и что, что старше на двенадцать лет. Зато умный, обеспеченный, почитаемый компанией человек. К тому же, Виктор не против пригреть у груди падшую женщину. С ребёнком. Чужим для него малышом.

Сколько можно плакаться! Надоело. Пора заткнуться и начать уже выползать из зоны комфорта, пока вообще не стало поздно. Молодость не вечна. Годы летят. А Дениске, как бы там ни было, нужен отец.

Ура! Пятница.

Впереди выходные, а это значит, что я обещала сыночку сводить его в Дельфинарий. С утра сотрудники то и делали, что трещали о каком-то там важном событии, запланированном на вечер, в честь которого начальство устроило конференцию в нашем огромном актовом зале, вмещающем в себя тысячу персон.

Какое-то отвратительное чувство вертелось под рёбрами уже с девяти часов утра. Кое как дотянув до вечера, я, вместе с коллегами, поднялась на самый верхний этаж небоскрёба, где расположился актовый зал, до тошноты в желудке забитый людьми. Девушки возбуждённо шушукались между собой, а я, подперев подбородок кулаком, скучающе вздыхала, думая лишь об одном – чтобы как можно скорей свалить домой к сыну. Купить огромный шоколадный торт, включить мультики и насладиться семейным вечером, а не слушать, как обычно, однотипные бурчания управляющих.

Но! Вечер обещал быть крайне весёлым. Так как на сцене, вдруг, появился Большаков. Сам Большаков старший.

О, боже.

Шокированная, я прикусила собственную щеку, забыла, как нужно дышать, окружающий мир поплыл перед глазами. Потому что я боялась одного… что ОН тоже выйдет на сцену. Раз его отец здесь, то и ОН где-то рядом.

Не даром ведь девчонки устроили переполох. И не зря. Я думала, у меня галлюцинации, как обычно разыгрались, когда сотрудницы нашептывали друг другу на ухо имя, что начиналось на «К», а заканчивалось на «Л». При этом, как ошпаренные кипятком краснели, истекая слюной.

«Генерал» (P.S от слова генеральный директор) что-то там усердно рассказывал, лыбился до ушей, аплодировал, зал ответно взрывался охами и овациями, пока… вдруг… на сцене не показались роскошные ботинки, начищенные до зеркального блеска

И…

На сцене появился Кирилл.

В тот миг, я думала, что просто заснула на рабочем месте и мне приснился кошмар. Но я ошиблась. С силой вонзила ногти в свои колени, почувствовала боль. Тогда поняла, не какой это на хер не сон. Это просто мой личный кошмар. Моё сущее проклятье, что вновь настигло мою грешную душу, с целью, чтобы помучать.

Я сидела в первых рядах. И мне хотелось просто выброситься в окно от тех чувств, что жгли меня ядом внутри, в каждой вене, в каждой клетке, до мучительной, нет, просто кошмарной адской боли.

Сердце пропускало удары.

Глаза начали тонуть в кровавых слезах.

Кирилл вышел на сцену. Вальяжно, высоко вздёрнув нос к потолку, расправив плечи, в привычной своей манере «Бога», доминанта, хозяина мира. Девушки, сидевшие рядом одновременно ахнули. Одна из них, в полтона плюнула:

«О, мамочка моя милая! Я, кажется, только что кончила. Какой же он красавчик!»

А мне захотелось разбить ей лицо кулаком, чтобы заткнулась и не произносила вслух имя этого говна, когда позади неё сижу я.

Вышел на трибуну. Лениво окинул взглядом всех присутвующих, с таким высокомерием, как будто мы здесь были не людьми, а клопами, затем… остановился взглядом на МНЕ.

Увидел.

Черт.

Моментально изменился в лице, в то время как темно-карие глаза, вспыхнули огненным заревом потрясения.

Я старалась слиться с толпой. Старалась сделать вид, что мне похрен на этого холёного ублюдка, что только что поднялся на сцену, приготовившись вещать торжественную речь. Я просто смотрела куда-то вдаль, игнорируя его злосчастный взгляд, что обжигал меня до волдырей на коже и до мучительной боли, от которой хотелось кричать на весь белый свет, молиться о помощи, бежать без оглядки на другую планету. Лишь бы избавиться от Большакова навсегда. Чтобы больше никогда его не видеть. Никогда не знать. Никогда о нём не думать.

Кирилл поздоровался. Даже заикнулся на первом слове. Все продолжал смотреть, жрать, травить меня своими волчьими глазами, в которых ничего кроме кромешной мглы не было. Никогда. И вряд ли будет.

Ослабил галстук. Продолжил речь. Мне показалось, что он побледнел. Начал оговариваться, задыхаться. А начиналось всё, напротив, слишком удачно.

Стальная уверенность куда-то вдруг испарилась.

Неужели, причина во мне?

Однако, даже несмотря на некие погрешности, Кирилл выступал как истинный оратор. Чистокровный, всепобеждающий бизнесмен, знающий цену каждому своему слову. Напыщенный подонок с хвастовством в голосе вещал о том, что он добился небывалых высот в независимом от семьи бизнесе, что организовал сам, в США, потратив на это дело добрых три года.

Подонок!

Но… безупречный, красивый, всевластный подонок.

Стал ещё более привлекательным, чем был.

Возмужал. Окреп. Его лицо было покрыто лёгкой щетиной, волосы – гелем, трепетно зачёсаны по направлению к затылку, а в воздухе, в радиусе пяти метров, витал головокружительный запах дорогостоящего парфюма, с ноткой виски. Это был его запах. Тот самый. Родной и неповторимый. От которого ломались суставы в коленях, язык превращался в непослушный сухарь, а в трусах становилось ужасно мокро, горячо, напряженно до чёртиков.

Когда мероприятие закончилось, я, словно ошпаренная кипящей лавой, бросилась вон из помещения. Выбежала на лоджию, задыхаясь, жадно хватая ртом свежий, бодрящий воздух, повисла на перилах, глядя вниз, на огромную площадь территории компании с высоты более двухсот метров.

Положила ладонь на грудь, на сердце – оно стучало как прокаженное. На глазах уже наворачивались проклятые слезы. Дрожь била по нервам не хуже электрошокера. Секунда. Сердце в груди останавливается. Пропускает пару ударов. А затем, ударяется о ребра с такой мощью, что я вскрикиваю в голос. Но мой крик заглушается громким, властным баритоном. Таким знакомым, таким опасным, что смерть, казалась бы, коряво улыбается мне в лицо, надеясь, что я отдам ей свою душу прямо сейчас, умерев от всепожирающего страха.

– Здравствуй, Лилия. – Мурашки пронеслись по спине, в затылок ударил важный, хриплый бас. – Не знал, что тебя повысили.

Два беззвучных шага, он дышит мне в макушку. Я плыву от жара его тела и его невероятного запаха. Голова кружится до жуткой тошноты в горле. Я крепче хватаюсь за поручень, чтобы не упасть вниз головой с высоты птичьего полёта и одновременно прикусываю кончик языка, пытаюсь сдержать отчаянные вопли горя, что так неумолимо распирают трахею.