Но основной отряд попал прямо под падающие стволы. Опрокинутые кони с громким ржанием бились на земле под ветками, некоторые оказались сброшены в реку. Уцелевшие при падении всадники пытались вылезти из-под ветвей, но из зарослей вылетали стрелы и метко жалили, пробивая стегачи.

Мыслята закричал – и мужики побежали из-за деревьев, держа наготове топоры. Из дешнян к тому времени на ногах оставалось чуть больше десятка, тех, кто сумел выбраться из-под упавших стволов. Успевших подобрать щит и приготовить оружие медвежеборцы доставали рогатинами, с которыми привыкли ходить на медведей; других били топорами. Среди упавших стволов, закрывших всю тропу растопыренными ветвями, закипела короткая, неловкая, бестолковая, но ожесточенная схватка. Выученные воеводские кмети на чистом месте, несомненно, справились бы с лесными селянами, но, оглушенные падением, путаясь в сосновых ветвях, не в состоянии собрать растерянное вооружение, да еще и уступая числом, почти ничего не смогли сделать. Мужики, обычно добродушные и не склонные к жестокости, при виде врагов, пришедших разорять их дома и уводить в плен домочадцев, озверели и даже не предлагали сдаваться. Через несколько мгновений ни одного из дешнян не осталось на ногах – они были или убиты, или ранены, или оглушены падением.

– Еще скачут! – заорал с сосны Потворец. Вопреки приказу, он все-таки посматривал на место битвы, очень боясь за своего отца и старших братьев, но все же новую опасность сумел заметить вовремя. – Много, уходите! – всполошившись, кричал он. – Стрый Мыслята, уходите, их голов с полсотни!

– Уходим! – крикнул Мыслята. – Не брать ничего, некогда! В лес бегом, Раденя, Веретень, я кому говорю! Сейчас порубят вас, дураков! В лес, живее! Снежень, мальца в охапку и бегом!

Его послушались: добыча выглядела очень соблазнительно, но ухо различало совсем близко топот нового отряда, значительно больше предыдущего.

Один за другим мужики бросились в лес. Ни одного человека убитыми они не потеряли, несмотря на то что все их защитное снаряжение составляли овчинные и медвежьи кожухи да меховые и войлочные колпаки. Правда, имелись раненые, но все могли уйти на своих ногах. Скрывшись в лесу, медвежеборцы кинулись врассыпную и мгновенно исчезли среди стволов, как лесные духи, – будто и не было никого.

А новый отряд, возглавляемый самим князем Бранемером, подъехал к месту битвы. Раздались гневные, изумленные, негодующие крики – никто не ждал, что дружину воеводы Трислава удастся нагнать так скоро – и в таком виде обнаружить!

Вскинув щиты, дешняне ожидали нападения, но стояла тишина. Противник, как видно, отступил, и даже нельзя было понять, на кого здесь наткнулся передовой отряд. Князь Бранемер первым спрыгнул с коня и, держа щит наготове, подошел к завалу. Стонали раненые – еще было кого спасать.

Но едва он обернулся, чтобы приказать людям спешиться и заняться ранеными, как услышал изумленные крики. Снова глянув на завал, Бранемер невольно охнул.

Из леса вышел волк – крупный, белый, с ярко горящими зелеными глазами. Никто из видевших его даже мысли не допустил, что это может быть обычный лесной зверь – да и разве обычный зверь полезет прямо к вооруженным людям среди бела дня? Нет, это либо лесной дух в облике волка, либо оборотень.

– Князь Волков! – охнул кто-то за плечом Бранемера.

Припадая к земле и всякий миг готовый отпрянуть, волк подбирался к завалу с другой стороны. Там лежал сам Трислав – тело было наполовину скрыто под ветками упавшей сосны, но Бранемер узнавал его шлем и знакомый зеленый плащ.

Волк пробирался к Триславу. Князь Бранемер крикнул – волк только повел ухом, но продолжал свой путь. Кто-то выстрелил по нему – зверь мигом пригнулся, спрятался за стволом и дальше стал продвигаться ползком.

Не зная, что тот намерен сделать, но не собираясь подпускать зверя к телу родича, к тому же, быть может, еще живого, Бранемер осторожно двинулся вперед. Дешняне кричали, пытаясь его остановить, но князь не имел привычки прятаться за чьими-то спинами и всегда первым шел туда, где видел опасность. Волк, ожидая новых выстрелов, больше не показывался, но, судя по дрожанию веток и близкому шороху, продолжал ползти к цели.

Держа меч наготове, Бранемер добрался до ствола, приподнялся – и столкнулся со зверем почти нос к носу. В зубах волка висела, покачиваясь и поблескивая, золотая гривна Трислава – та самая, что Бранемер сам вручил ему после победоносной битвы с радимичами.

Дешняне дружно охнули. Изумленный Бранемер, забыв осторожность, кинулся к волку с вытянутой рукой, пытаясь выхватить из зубов гривну, – но волк ловко отскочил и пустился прочь.

Кмети закричали, но завал на тропе мешал им преследовать похитителя верхом. Бранемер одним махом, опираясь о ствол, перескочил через последнюю часть завала и бегом бросился за волком. А тот уже мелькнул белым пушистым хвостом на опушке, но бежал не спеша, словно никуда не торопился.

– Оборотень, это оборотень! – кричали сзади дешняне. – Княже, стой, куда ты! А вот я его стрелой!

Но сейчас стрелять никто не решался – зверь уже скрылся за кустами, и попали они бы скорее в своего князя. По знаку десятника еще человек двадцать соскочили с коней и пустились в погоню.

А князь Бранемер их не замечал и не слышал криков позади. Его душу переполняли изумление, негодование и стремление во что бы то ни стало вернуть украденную гривну. Преследовать кого бы то ни было через лес верхом почти невозможно, поэтому мысль взять коня ему не приходила в голову, и он мчался, перепрыгивая через бурелом, продираясь через заросли мелких елок, уклоняясь от свесившихся ветвей, скользя на влажной гниющей листве. Сучья цеплялись за одежду, царапали кожу, колючие еловые лапы норовили хлестнуть по лицу, но он ничего не замечал, боясь только одного – потерять мелькающую впереди белую спину. К счастью, в облетевшем лесу белого волка было хорошо видно. Он не ушел далеко, казалось, вот-вот, еще одно усилие – и его можно будет достать если не рукой, то хотя бы мечом.

А Лютомер и впрямь не слишком торопился. Он был безумно благодарен Мысляте и его родовичам, которые, во-первых, уничтожили передовой отряд, во-вторых, задержали княжескую дружину и вдобавок дали ему самому отличную возможность привлечь внимание Бранемера. Что это именно дешнянский князь Бранемер, он догадался, сравнив того, кого все тут признавали главным, с подробным описанием несостоявшегося жениха. Склоняя Лютаву к этому браку, Яровед не жалел красок, расписывая широкие плечи, русые кудри, голубые глаза князя Бранемера, его золотую серьгу с красным самоцветом в левом ухе, его тонкий белый шрам на лице возле носа. Возраст, осанка – все подходило, а к тому же прочие воеводы обращались с ним так уважительно, что ошибиться было просто невозможно.

И теперь его задача состояла только в том, чтобы заманить Бранемера с его людьми как можно глубже в лес. Украв гривну, он побудил дешнян пуститься в погоню, а чтобы они не бросали ее раньше времени, имелись легкие чары – такие, какие можно сплести на бегу, даже не имея возможности говорить вслух. Манить за собой даже легче, чем сбивать со следа. И Лютомер бежал, не очень торопясь, чтобы преследователи не отставали, порой давал им приблизиться, создавая видимость, словно он вот-вот будет схвачен, но ускользал в последний миг от протянутых рук, будто туман или хвост метели.