сравнению с тем, что они испытали, незаконно пробираясь сквозь Пустоши в поисках меня.

Еще бы — едем в караване кагана, пользуясь его несколько навязанным, но всё же весьма удобным гостеприимством, едва ли кто-либо осмелиться на нас напасть. Но… признаюсь, я просто не люблю путешествовать. Тряска, пыль, отсутствие нормальных условий для сна и гигиены. Никогда это не понимала. Будь моя воля, я бы не вылезала из Истика. Хотя стойте — я и не вылезала, пока мой любимый бывший начальник не предложил мне стать фрейлиной принцессы. Но теперь она мертва, а я здесь, в этих дурацких степях, отбиваю себе пятую точку в седле, борясь со скукой и усталостью, в окружении абсолютно невменяемых людей, на которых абсолютно нельзя положиться.

Даже мой дорогой двоюродный братец и тот умудрился сдать меня сразу и Хелю, и Изенгриму одновременно, недели не прошло. И теперь эти двое не сводят с меня глаз — как будто так и ждут, когда же я опять выкину что-то безумное! К примеру, сбегу в Алискан лично разбираться с Императором Агатом. Нет, я конечно думала о поездке в Алискан, но только гипотетически… Но Анхельму было достаточно даже тени мысли, чтобы взять меня под самое пристальное внимание. И что самое ужасное, эти человекоподобные чудовища не только сошлись во мнении, но и перетащили на свою сторону моего вероломного братца. Недаром он в последние дни и взглянуть на меня боится.

Единственный, с кем можно было нормально пообщаться, это воронёнок Тари, но он не слишком то разговорчив — хотя казалось бы, после стольких лет молчания, его должно было просто прорвать потоком слов. Но то ли его компания некромага не располагала, то ли он побаивался рыжеволосой шаноэ, но к разговорам он расположен не был. В общем, совершенно ужасное путешествие. Если бы не одно — у меня все еще были записи мага хаоса о трансформации, и встреча с ним дала мне новый толчок для размышлений. Мне казалось, что я очень близка к развязке. Мысли об эксперименте отвлекали меня от воспоминаний о матери, и жгучей, все никак не проходившей ненависти к Асету Орани. Но удивительно, что теперь мы хотели почти одного того же — взломать секрет арэнаи.

Только навязчивая опека Анхельма и весьма вежливое, но неукоснительное присутствие Бергеля рядом со мной ломало все мои планы. При них изучать бумаги мага хаоса было едва ли возможно — в конце концов, Грим был представителем конкурирующего клана, а Хель… я знала, как он негативно относится ко всему, что касается мага хаоса.

Некромаг был недоволен мной — я ослушалась его, подвергла себя опасности, и, что наверное хуже всего для него, упустила Асета Орани. Его можно понять — Асета Орани действительно хочется убить. Только уже нельзя — пока он связан кровным заклинанием с моей матерью, он останется для меня неприкосновенным. Но не для Хеля — он дал мне это понять. "Что бы на не связывало, — сказал он, — это касается только непосредственно нас двоих. Твоя жизнь — священна для меня, но не жизнь твоих друзей и родных". От этих слов становилось немного страшно.

Через несколько дней бдительность моих надзирателей ослабла, и я получила долгожданную независимость. Так что жизнь стала вполне сносной. Раздобыв себе бумагу, и выклянчив у одного из писцов кагана перьевые ручки, я наконец-то занялась изучением полной трансформации перевёртышей, уйдя в расчёты с головой и отрываясь только на сон и еду. Я даже не заметила, как мы проехали южное ханство Лосс, и заключив соглашение с местным царьком, отправились дальше в западные степи, всё больше и больше приближаясь к Тайрани. Так продолжалась благословенную дюжину дней, пока наше нудное путешествие внезапно перестало быть таким нудным. В один из вечеров, когда я сонно переваривала еду у костра, сидя в полном одиночестве, ко мне подошел Хель.

— Мы с каганом и его свитой отправляемся на север-запад, ваш же путь будет идти прямо до самой границы Тайрани.

— Что? — я растерянно захлопала глазами.

— Мы с Гримом решили, что вам не стоит задерживаться, заезжая в столицу западного ханства, а ехать прямо в Истик. Вы доедете до пограничных земель уже через пару дней. Я со степняками присоединюсь как только смогу.

— И когда вы уезжаете?

— Завтра утром.

— Ты так поздно сказал об этом…

— Не хотел отвлекать тебя от твоих мыслей. У тебя на щеке чернила.

Я неуклюже вытерла щеку рукавом, смущенно отворачивая лицо от некромага.

— Знаешь, мне давно нужно было сжечь твои записи, — неожиданно сказал он.

— Какие записи?

— Не притворяйся. Те, которые ты взяла у Асета Орани. Или он тебе подкинул. Тебе не стоит заниматься тем, чем ты занимаешься.

— И почему ты тогда их не сжег? — с болезненным любопытством спросила я.

— Подумал, что я и так уже много чего испортил. Не знаю, где и когда, но я причинил тебе боль. Ты злишься на меня, и я не хочу, чтобы ты меня ненавидела.

Мне внезапно стало стыдно.

— Я не ненавижу тебя. Просто не понимаю, почему ты сожалеешь о том, что оказался связан со мной.

— Сожалею?

— Да. Я ведь вижу это. Ты всегда говорил, что быть одним из Бродяг, это не благословение, а проклятие, и привык видеть себя чудовищем. А теперь встретил еще одно чудовище, и не знаешь, как от него избавится…

— Глупая, я не сожалею, а жалею тебя.

Я уткнула лицо в коленки, и сдавленно спросила:

— Я такая жалкая, да? Лишь обуза.

Наверное, я ждала, что он начнёт меня утешать. Или просто рассмеётся и уйдет. Я не думала, что он согласиться со мной.

— Да, ты обуза для меня, — спокойно сказал Хель. — Я давно живу, полагаясь на себя, отвечая лишь за себя. А потом я встретил одну юную арэнаи, и все мои прекрасные планы рухнули. Потому что мне нужно думать не только о том, что я хотел сделать, а о том, чтобы тебя, не дай боги, где-нибудь не убили и не покалечили.

— Ты с ума сошел что ли со своей опекой?! — воскликнула я. Нет, я конечно тоже волнуюсь за Анхельма, но я же не считаю его беспомощным идиотом! — Я же арэнаи, боевой маг. Я могу за себя постоять!

— История Повелителей Перекрёстков говорит об ином. Знаешь, какая средняя продолжительность жизни твоих предшественников? Двадцать, максимум тридцать лет, а некоторые и вовсе не доживали до совершеннолетия.

— Откуда ты это знаешь?

— Порылся в библиотеки Госпожи Смерти, — Анхельм встал, сердито отряхиваясь. — Знаешь