– Очередной урок жизни тебе, Хави. Давай по порядку: как был одет Мо?

– Эээ… В костюм.

– А Коллинс?

– Этот пижон вообще в тройке[104]. И галстук техасский, шнурком. И шляпа. Ему, кстати, идет… Стильно выглядит.

– Это ты его еще в кожаном плаще не видал. Там вообще – словно «законник» или, наоборот, налетчик с Дикого Запада. Но – не суть, едем дальше. Во что были одеты их «торпеды»?

– Нэйт, я, кажется, догадался.

– Не спеши, стажер. Просил объяснить, почему тебя от «столика для взрослых» турнули, словно пацана-несмышленыша – слушай и учись. Я во что одет был?

– И «торпеды» и ты, все были в костюмах, – терпеливо рапортует Хави, страдальчески закатывая при этом глаза, мол, ну хватит уже, прописные истины пошли.

– Именно. А теперь погляди на себя.

– А что не так? – Хавьер оглядывает себя.

– А то, что в этих джинсах и кожанке ты похож на мелкого уличного гопника.

– Эй-эй, босс, полегче на поворотах! – возмущается напарник. – Да ты знаешь, сколько такая куртка стоит?

– О’кей, уел, – я на секунду отрываю руки от руля и выставляю перед собой раскрытые ладони. – Ты похож на мелкого уличного гопника в дорогих брендовых шмотках. Я тебя когда в первый раз увидел, что по поводу одежды сказал?

– Сказал, что нужно подобрать что-то более солидное…

– А ты почему в это вырядился?

Хави пристыжено молчит.

– Ладно, давай я тебе расскажу. Ты так вырядился потому, что именно так выглядят бандиты и крутые копы в сериалах и фильмах. Только жизнь – не кино, Хави. А мы – детективы отдела тяжких и особо тяжких, а не наркоотдел и не нравы[105]. Это им нужно уметь не выделяться на любой помойке. Мы работаем уровнем выше. И порой встречаемся с большими людьми. Такими как Мо или Тим, или подполковник Грэм… Хочешь, чтобы серьезные люди воспринимали тебя на равных – выгляди как они. А вот в таком прикиде ты на равных разве что с «пушерами» и мелкими рэкетирами. Внимание, вопрос: зачем тебе выглядеть на равных с этой рванью из подворотен?

Хавьер глубоко задумался.

– В организациях Мо и Тима иерархия очень жесткая, как в армии, Хави. И ты, если судить «по форме одежды» – пехота, низовое звено. С которыми боссы вообще не пересекаются, «пешкам» даже приказы передают «десятники». И ты всерьез думал, что люди такого уровня сядут за один стол с тем, кто выглядит так, как ты?

– Так что ж ты мне столько недель голову морочил и сразу не сказал? – негодование напарника выглядит несколько неискренне, скорее всего потому, что ответ на свой вопрос он и сам уже знает.

– Потому, стажер, что на слово ты бы мне не поверил. Решил бы, что я тебя специально щемлю и брюзжу по-стариковски. А вот сейчас ты сам все на себе прочувствовал и, надеюсь, понял.

Вид у Хавьера несколько пристыженный. Ничего, ему это только на пользу пойдет. На то она и стажировка, чтобы учиться.

– К слову о серьезных людях, Нэйт… А что Мо имел в виду, когда говорил про свою ошибку и то, как тринадцать лет назад он не поверил, а Тим заработал?

– Ууу, напарник, это очень старая и грустная история. Koroche, vse umerli…

– Что?

– Ничего, русская шутка.

Вики плакала в своей комнате. Тихо, но горько и как-то обреченно. Пару лет назад я бы решил, что убивается по очередной «большой и светлой любви», которые у нее приключались едва не каждые полгода лет с четырнадцати. Пару месяцев назад решил бы, что дело в дяде Спенсе. Но по отцу она уже отплакала, а что касается любви… Не до нее ей сейчас: работа ночным барменом в развлекательном клубе оставляет время только на одно занятие в свободное время – на сон. Даже ест Вики последнее время в полудреме. Вот и сейчас, по идее, должна бы спать после смены. А вместо этого льет слезы. Похоже, дело серьезное, нужно разбираться.

– Вики, это я. Можно войти? – после негромкого стука в дверь спрашиваю я.

В комнате на несколько секунд воцаряется тишина.

– Да, заходи.

Сидит на неразобранной кровати, глаза покрасневшие и слегка опухшие от слёз. Я осторожно присаживаюсь рядом.

– Рассказывай.

– Что рассказывать? – в мою сторону она старается вообще не смотреть.

– Все. Что случилось? Почему плачешь?

– Ничего не случилось, все нормально, – заявляет Вики и тут же громко и жалобно хлюпает носом.

– Никогда мне не ври. Рассказывай правду и будем вместе думать.

– Так папа всегда говорил, – пытается улыбнуться она.

– Знаю. Но дяди Спенса больше нет, теперь я вместо него. Рассказывай все. И не думай врать или скрывать. Из-за ерунды ты бы так не рыдала.

– Ладно. Только, чур, маме – ни слова.

– Договорились.

В общем, рассказала. Выплакалась, все на меня вывалила, успокоилась немного и уснула. Я ее легким пледом накрыл и сижу теперь, думаю. Ситуация поганая, но делать что-то нужно, причем – срочно.

Заведение, в которое Вики устроилась ночным барменом, назвать клубом можно, но лишь весьма условно. При малейшей доле любопытства совсем не сложно выяснить, что «Райские кущи» – это притворяющийся стриптиз-клубом бордель. Да, на подиуме крутят попами у пилонов девицы, но основной доход хозяин имеет не со зрителей и даже не с бара. Главное там – задние комнаты на втором этаже, куда клиент при деньгах может увести понравившуюся ему танцовщицу для «приватного танца». Правда, из оборудования для танцев в тех комнатах – только широкие койки с продавленными матрасами. И, в общем-то, не мое это было бы дело: я всего лишь стажер, неделю как пришедший в отдел тяжких и особо тяжких преступлений, а эта гнусь – работа для отдела нравов. Но вот когда хозяин решает, что кроме танцовщиц в его заведении в качестве шлюх можно использовать и прочий персонал, например – молоденькую и привлекательную девочку-бармена… Так и заявил, тварь, мол, раньше тебя твой папочка, бывший коп, мог бы прикрыть, а теперь – готовься, сделаю с тобой, что захочу. И синяки на ее запястьях мне очень сильно не понравились. Такие остаются, когда кого-то хватают за руки, а тот, вернее – та, вырывается изо всех сил.

Сперва я с чисто мужской прямотой предложил ей уволиться к чертовой матери и забыть и про эту дыру, и про ее ohrenevshego v atake хозяина, как про страшный сон. Выяснил, что не быть мне самым умным и находчивым. Пыталась. Именно после этого и началось хватание за руки и угрозы. Мол, Булыжник – планетоид маленький и тесный, никуда ты не денешься.