дурочка! – подумала я с благодарностью Богу, что не рассказала Наталье всю историю в деталях. Мама сошла бы с ума!

– Что у тебя происходит, я спрашиваю? – тихо, с осторожностью, будто бы боясь чего-то, спрашивала она. – Катя! Я ведь предупреждала тебя!

– Все хорошо, мамочка! Все очень хорошо! – я выжимала из себя веселый голос и счастливое выражение лица.

Конечно же, как только Дик услышал мою русскую речь и слово «мамочка», тут же понял с кем я говорю и, как я и предполагала, уселся на диван, напротив. Он отлично знал некоторые русские слова, а от моих слов «очень хорошо» самодовольно ухмыльнулся.

Мама строгим, но все тем же тихим голосом продолжала отчитывать меня и пытаться вытянуть подробности происходящего здесь. Я поняла, что действовать нужно самой и быстро.

– Мамочка, как там папа? – на секунду я взяла паузу, а потом резко сменила улыбку на испуганное выражение лица и уставилась на мужа.

Дик, зная слова «мама» и «папа», немного напрягся. Мама начала что-то отвечать, но я не слушала, я продолжала с еще более страдальческим лицом.

– О-о-о, нет! Не может быть! – воскликнула я.

Дик начал хмурить брови. Тогда я, зажав трубку рукой, сказала мужу.

– Дорогой, я срочно должна вылететь в Петербург! Мама требует меня домой, мой папа болен!

Сначала Дик насупился, как обиженный ребенок, потом резко подскочил с дивана и с ненавистью на лице, шатаясь промаршировал мимо меня вон из комнаты. Я продолжила разговор с мамой.

– Мамулечка, родная! Ради Бога, не переживай! Я все сделаю, чтобы уехать отсюда как можно скорее!

– Как там Кирилл? – мама заплакала…

Черт! Ну зачем она плачет? И так, в последнее время мне было жутко трудно, и я действительно держалась из последних сил. Я заставляла себя быть сильной и твердой, как гранит, но мамины слезы вмиг превратили этот камень в пыль, и я разрыдалась тоже!

– Мамулечка, Кирюшка хорошо! Он в полной безопасности, жив, здоров и даже весел! Пожалуйста, не плачь! Мы вернемся в самое ближайшее время, я обещаю! – бесконечные ручьи побежали по моим щекам.

Я рыдала за мамины слезы, за ее страх о нас, за то, что она чувствует сейчас. Я рыдала за все пережитое здесь мной самой! За ту мою беспомощность, за боль, и за унижения! Унижения!!! Сколько их было здесь за эти короткие два месяца? Столько не было за всю мою жизнь! Я думала, что не смогу забыть и простить это никогда! Я жалела себя! Я так сильно жалела себя и рыдала! Так горько, с надрывом… Наконец-то! Прорвало!

Когда я успокоилась, Дик уже мирно спал, заглотив очередную сонную таблетку в баночке пива.

Как же я любила это время, когда наступала тишина и покой. Наконец можно было дышать легко и свободно!

Кирюшка сидел за столом и что-то рисовал. Я подошла ближе и взглянула на картинку. Он рисовал цветы.

– Мне? – довольная я обняла сыночка.

– Ага, – он кивнул. – Мама, ты почему плакала? – спросил Кирилл, крепко обнимая меня в ответ.

– Да, не переживай. По бабушке соскучилась очень! Поедем-ка мы домой, а?

– Когда? – удивленно и радостно спросил ребенок. – Я тоже по бабушке соскучился!

– Ну, значит скоро и поедем!

В эту ночь впервые за последний месяц я спала так беззаботно и крепко, что даже не могла проснуться. Меня тормошил Кирилл.

– Мама вставай, нам пора ехать!

– Куда ехать? – спросонья я ничего не понимала.

– Мам, Дик вытащил и разбросал все наши вещи.

Я вскочила с кровати. Действительно все наши вещи снова валялись где попало, открытый чемодан демонстративно стоял посреди гостиной, а мои ноутбук и телефон лежали на столе со скрученными проводами.

– О, господи! Опять начинается… – вздохнула я и вышла на улицу.

Дик сидел на нашей веранде. Его лицо было красным от пьянки и опухшим от слез. Я подошла ближе.

– Иди, собирай свои вещи и выметайтесь отсюда. Я поменял ваши билеты и уже вызвал такси. Вы уезжаете через два часа! – он был страшно пьян.

Я не могла поверить своим ушам! Этого просто не могло быть!

– Так быстро? Когда ты успел? – я вытаращила глаза.

– Ну, я же не сплю до десяти утра! – омерзительно прошипел он.

– А я сплю! – усмехнувшись сказала я и подмигнула Кирюшке. – Бежим собираться, сынок. Мы едем домой!

Через два часа мы сидели на улице на собранных чемоданах. В назначенное время машина подъехала, и таксист помог загрузить вещи в багажник. Упитый и зареванный Дик водрузился на переднее сиденье.

– Хочу видеть, как вы уезжаете!

– Да, ради Бога! – по-русски без эмоций произнесла я.

Мы с Кирюхой устроились на заднем сиденье, и машина тронулась с места. В последний раз я взглянула на цветущие клумбы, которые посадила сама, на дом, в котором было столько боли… Через оконное стекло такси я смотрела на красивые, чистые улицы, ухоженные газоны… И также, будто через стекло, я смотрела на Дика, который брызгая слюной, рассказывал таксисту, что его русская жена шлюха, лгунья и не знает, как уважать мужа. Он, заплетаясь, говорил, что лично везет нас в аэропорт, чтобы убедиться, что мы не останемся в его прекрасной стране!

Я поймала взгляд таксиста в зеркале заднего вида и ухмыльнулась. Он все понял и слегка улыбнулся в ответ.

Перед входом в здание аэропорта я подняла глаза к небу, синевой которого я восхищалась так много раз. Ничего не вызывало никаких эмоций, не было ни сожаления, ни печали! Я оставляла все это, и мне это было абсолютно безразлично!

Дик побрел провожать нас до самого паспортного контроля. В последнюю минуту он сунул мне в руку двести долларов, ничего не сказав, развернулся и быстро растворился в толпе.

– Ну, что зайка, купим для бабушки сувениров?

– И чего-нибудь вкусненького для меня! – весело добавил Кирюшка.

Двигатели самолета загудели, и я, облегченно вздохнув, прижалась к сыну.

– Ты как, жук?

– Хорошо! – радостно ответил он.

Мы были счастливы! Мы возвращались домой!

Долетев до Москвы, я срочно включила свой мобильник и позвонила родителям. Услышав мой голос, мама опять заплакала.

– Мам, мы уже здесь, рядом! Ты чего плачешь-то?

– А куда ты пропала? Целые сутки не отвечала на телефон! Мы уже не знали, что думать! – мама почти кричала.

– О, мой Бог! Какая же я дура! Из-за того, что события последнего дня в Австралии разворачивались так стремительно, я даже забыла сообщить кому-нибудь о своем возвращении. К интернету у меня не было доступа, а телефон тоже как-то не попал в поле моего зрения, – затараторила я. – Мамулечка, прости