Тот взял бумажки, развернул.

Первого нарисованного человека, того, что помоложе выглядел, он не знал, а вот второй был ему хорошо знаком. До мощного, давящего голову спазма.

1916 год

Выборг, эскадра Шидловского

Сергей впервые увидел подполковника Ларина, когда тот вместе со штабс-капитаном Шереметьевским приехал на место дислокации эскадры под Выборгом – там потрепанный в боях авиаотряд получал новые самолеты «Илья Муромец». Щеголеватый офицер с седыми висками в идеально сидящей форме, лениво помахивая хлыстом, чуть свысока слушал, что ему говорит начальник восьмого авиадивизиона, одновременно с любопытством разглядывая все вокруг.

На Травина подполковник натолкнулся на второй день после приезда, аккурат когда Сергей осматривал один из самолетов – на заводе поставили патрубок другой стороной, и масло подтекало.

– Прапорщик Травин, – нехотя вытянулся во фрунт юноша, приложившись перемазанной в солидоле ладонью к уху.

– Вольно, – тот небрежно махнул рукой. – Мы на войне, братец, какие уж тут реверансы. Я – Георгий Николаевич, а ты ведь Сергей, да? Наслышан про тебя, еще семнадцати нет, а уже прапорщик, молодец, настоящий патриот! Что тут, масляный насос течет? Опять на заводе обмишурились, ох я им задам, когда на инспекцию поеду.

Подполковник в устройстве аэропланов оказался докой, они с Сергеем облазили, считай, почти все подготовленные к отправке на фронт самолеты и даже полетали вместе на одном из них. Шестнадцатилетний парень слушал старшего товарища развесив уши, а тот красочно и со знанием дела рассказывал о боях, наступлении российской армии, но не утомлял монологом, а вовлекал в беседу. Через несколько дней он знал о Сергее все: и о смерти отца, и о родственниках, отобравших имение за долги, и об учебе в офицерской школе, и о том, что офицерский экзамен подросток сдавать не собирался.

И хотя он и с другими вот так же разговаривал, Сергей не чувствовал себя обделенным вниманием. Казалось, он столько нового узнал об авиации, сколько за год до этого не получилось.

А через двадцать дней подполковника Ларина арестовали, говорили, что он немецкий шпион и появился в расположении части по поддельным документам, чтобы выяснить возможности императорского авиационного флота. А еще через неделю, после того, как эскадру сверху донизу перетряхнули контрразведчики, Ларина отпустили. И документы оказались в порядке, и послужной список подтвердился. Только подполковник тут же уехал, и с тех пор Сергей его не видел.

1927 год Рогожск

– Вот что, пацанва, – Травин собрал подростков в зале на первом этаже, – кто не боится опасностей, поднимите руки.

Руки подняли все, кроме Маши.

– Я боюсь, – краснея, сказала она.

– Девчонка, – припечатал Емеля.

– Значит, Маша остается на хозяйстве. Теперь слушайте сюда. Проследить надо вот за этими людьми…

Как уверял Валет, приезжие жили неподалеку от травинского дома, на Богородской улице, в доме девяносто восемь, уже почти месяц.

– Комнаты там сымают, аж три, – докладывал Кузьма. – Мы его случаем встретили, когда с транвая сходили, последили, так ездит к фабрике, потом обратом. Старого не видали, токма молодой шастает.

– Был кто у него?

– Не, но Сима остался, он проследит. Только нам бы на прокорм, а то жрать охота на улице, аж живот сводит. Не, трехи много, Машка готовит тут, рупчика на пирожки хватит за глаза.

Сима проследил, но, во-первых, мальцы не могли ошиваться у дома объекта наблюдения круглые сутки, им и спать надо было, и есть, а кое-кому и в школу ходить, а во-вторых, глаза бы намозолили. Сергей выяснил, что приятель Ларина уезжает по делам около полудня, уже в четыре появляется у себя дома, а потом к восьми идет культурно отдыхать. Выяснить имя приезжего без того, чтобы не привлечь к себе внимание, было сложно – домовые книги хранились в подотделе жилых домов, комнаты в доме сдавались приезжим, и инспектор коммунхозотдела, выспрашивающий у своих же коллег о конкретном человеке, сразу бы привлек внимание того, кто, по мнению Травина, информацию бандитам сливал. Надо было придумать что-то другое. Например, у Мальцева спросить, тот как раз собирался кучу ненужной бумаги на фабрику вернуть. И заодно проследить за ним.

С Мальцевым получилось неожиданно легко – здание уездного суда давно уже нуждалось в ремонте. Коммунхозотдел исправно выделял стройматериалы, они некоторое время валялись рядом со зданием, а потом исчезали – ушлые хозяева домов развозили доски и кирпичи по участкам. Наконец, кого-то в подотделе осенило, что сами себя кирпичи в ряд не положат, а для этого нужен каменщик. А для досок – плотник. Свободных штатных единиц Кац ни в какую не выделял, город готовился к зиме, а местные мастера просили слишком дорого, у них осенью своей работы хватало.

Травину запрос попался на глаза практически случайно, когда он выписывал доски для своего дома. И он так бы и забыл о нем, но когда понадобилось за следователем проследить – вспомнил. Заодно и Кирилла с Семеном пристроил, а то они уже собирались по району идти, работу искать, а тут оплата сдельная обещалась.

Самый большой улов был у Маши, она в перерывах между готовкой и уборкой следила за флигелем и помечала, кто заходил к фельдшерице. На первом месте был сам Травин, и еще три женщины приходили, одна вроде как нищенка, в рванье каком-то, а две – явно нэпманши, разодетые и толстощекие. Проследить удалось только за одной, Емеля довел ее до дома артельщика Ковальского.

– Плохо это, – сказал он, – за Дарьей Павловной следить, она нас подкармливала, приютила, считай, а мы подлость такую делаем. Надо пойти и все ей рассказать.

– Расскажи, – согласился Травин. – Только впутывать ее зачем? Мы ж не за ней следим, а за тем, кто туда ходит. Если второй такой Никифор с топором заявится, а мы ни слухом, ни духом, что тогда скажешь? Я-то там ночую только, а днем, когда не в больничке она, почитай, и не знает никто, что происходит.

По мнению самого Сергея, объяснение было так себе, но парень поверил. Сам Травин метался в мыслях, стоит в чем-то подозревать Дашу или нет. Ферапонтова ей явно что-то рассказывала про махинации, и Травину очень хотелось узнать – что именно. Пусть гадалка пропускала мимо ушей всякие неинтересные ей подробности, но что-то она обязательно уловила. Человек запоминает неприлично много, даже не подозревая этого, Сергей об этом где-то читал, и между плачем о горькой женской доле могла проскочить действительно важная информация. Да и вообще, как-то неправильно это, вроде и жили почти вместе, и ели за одним столом, и тут какие-то тайны. Сергей уже было решил поставить вопрос ребром, просветить Дашу насчет происходящего, но только если убедится, что лично ей ничего не угрожает.

Но случай все никак не предоставлялся. Дарья или готовила еду, или пропадала в больнице, или по ночам испытывала Травина на прочность. Женщины, озабоченные своим будущим, тоже отнимали время – они могли появиться в любое время дня, тогда Даша оставляла Сергея одного и спешила утешить очередную бедняжку.