– Ага, вот что. Давайте-ка я сам к ним загляну. Вспомнил, что дело у меня к Сеньке есть, а точнее, к его подельникам, заодно и пристыжу маленько. Где они сейчас могут быть?

Кучер жил в небольшом доме, доставшемся ему от родителей. Глухая стена делила строение пополам, одну половину раньше занимала его семья, а другую – какие-то жильцы, которые уехали на заработки в Ленинград аккурат после смерти матери. С тех пор часть дома пустовала. Кудрин, человек от природы чистоплотный, приятелей на свою половину не водил и, если надо было расслабиться или что-то обсудить, использовал свободное помещение – там и курить разрешал, и выпить, перетащил туда старую мебель и выщербленные чашки.

То, что Сенька отобрал деньги у какого-то мелкого, Кучер узнал от своего приятеля, Гриши Лодочникова.

– Зря он так, вдруг ребята бы пригодились.

– Ты ж Сеньку знаешь, – Весло сидел на старом замызганном диване, который под его весом продавился почти до пола. – Он свою долю пропил давно. Да и раз такая маза подошла, грех не попользоваться. Шкет этот, он что, мамке жаловаться побежит? В титьку поплачется?

– Дурак ты, Гриша. Если у него пять червонцев было, то может и еще где-то припрятано. Ты сам посуди, откуда у босоты такие деньги, значит, или схрон чей-то нашли, или обнесли кого. А где пять, там и двадцать пять, отдал бы хрусты, порасспрашивал, что и как, мелкота любит, когда к ней со вниманием, а там, глядишь, и отобрали бы все. Все надо брать, а не по мелочи тырить, так никогда до серьезных дел не дорастешь. Ладно, выяснишь у Сеньки, кто это был.

– Ты, Кучер, голова, – восхищенно сказал Весло. – Я бы не додумался, вот те как на духу. Надо ж такое в башке выстроить. Ща Рябой придет, попытаем его.

– А он зачем припрется?

– Выпить на халяву. Говорил, дело у него на тыщу рупчиков, ну как в прошлом разе, когда у извозчика кобылу спер и цыганам загнал, а те ему вместо настоящих синеньких нарисованные фантики всучили.

Он принялся вспоминать те случаи, когда Сенька Рябой облажался. И случаев таких было много, и приятно порассуждать, какой твой кореш – дурак, а ты сам ловкий и умный. Кучер расслабленно слушал, кивал головой, а сам думал, чем бы таким заняться, и что лучше бы рванул он летом на Нижегородскую ярмарку, там, по слухам от надежных людей, дела большие проворачиваются, не то что здесь, по мелочи клюют. Он даже слегка задремал под монотонный бубнеж приятеля, когда в дверь постучали – судя по всему, ногой.

– Сенька приперся, – радостно объявил Весло. – Стучаться научился, гаденыш.

Когда он распахнул дверь, там и вправду был Сенька Рябой, но не один.

Травин забросил Рябого в комнату, перешагнул через порог.

– Тебе чего, дядя? – Весло харкнул, сплюнул на пол. Ростом он был пониже, но среди всех своих знакомых – самый сильный. – Зачем Сеньку обижаешь?

Рябой сидел у противоположной входу стены, тряся головой.

– Вопросы есть, – Сергей отпихнул Гришу, сделал несколько шагов, огляделся, поморщился. – Кучер – это ты?

– Я Кучер, – парень, сидящий в кресле, чуть привстал. – А вы кто, гражданин?

Спросил он от волнения и от того, чтобы страх не показать, кто такой Сергей, Кудрину было отлично известно.

Травин бы ответил, но Весло заревел и бросился на него, беспорядочно молотя кулаками в воздухе. С точки зрения Гриши, это был беспроигрышный вариант, хоть один удар да попадет в цель. Только цель не стала дожидаться, пока Гриша по ней попадет, а выбросила руку вперед, угодив кулаком прямо в лоб.

Лобная кость – одна из самых крепких в человеческом организме, по способности вынести удар с ней может посоперничать разве что берцовая. Расколоть ее трудно, кулаком – почти невозможно. Но Сергей такой цели себе и не ставил. Удар в лоб заставил Весло остановиться и перестать колотить воздух, и тогда Травин ударил его левой в живот, заставляя согнуться, а когда голова Гриши оказалась на уровне его живота, заехал коленом в челюсть. Весло повалился на пол.

Кучер чуть дернулся, когда гость подошел к нему, да что там, чуть не обделался, но виду не подал. Если не высказывать испуга и агрессии, вероятность того, что противник просто спросит, что ему нужно, и уйдет, не причинив вреда, сильно возрастает. Поэтому он позволил приблизиться к себе достаточно близко и тут же сказал:

– Если вы что-то хотите узнать, товарищ, спросите. Вот это, – он кивнул на стонущего Гришу и продолжающего трясти головой Сеньку, – впечатляет. Я ничего скрывать не буду.

– Музыкант? – Травин показал на тонкие длинные пальцы Кучера.

– На фортепьяно играл, – подтвердил тот.

Тогда Сергей сграбастал руку хозяина дома и выломал ему мизинец.

– Это чтобы ты точно ничего не скрыл, – объяснил он подвывающему Кудрину, – и отвечать будешь быстро, замялся, пытаешься скрыть, ломаю следующий палец. Закончатся, выдавлю один глаз, потом второй, потом за другие части тела примусь. Ясно тебе, Иван Кудрин?

Иван быстро-быстро закивал головой. И рассказал дорогому гостю все, что тот спрашивал и даже не спрашивал: и про то, как Валет, из местных авторитетов, наказал за ним последить, и то, что они у Любы Акимкиной о нем все выяснили, и что Рябой полдня походил и больше уже не совался. Что Валета можно найти на малине у его биксы Клавки, лакшовки из «Ливадии», он с ней крутит уже с полгода. И что живет эта Клавка у конечной трамвая, на Фабричной улице, в своем доме, но Валета сейчас вроде как нет, по делам каким-то умотал до конца недели.

– Это плохо, – покачал головой Травин, – а как я эту Клавку узнаю?

Кучер взглядом показал на стену, где висел нарисованный карандашом на листе бумаги портрет. Очень даже неплохо нарисованный, и девушка на нем была хорошенькая, непонятно как, черным по белому художник передал свежесть и молодость.

– Это откуда у тебя такое?

– Весло рисовал, – заныл Кучер, – он всех рисует. По памяти может кого угодно нарисовать.

Травин похлопал его по плечу.

– Да не вой ты так, подумаешь, пальчик, у тебя еще девять таких. А теперь расскажи мне о тех людях, которые с Пашкой Чухониным в «Ливадии» сидели, когда вы его обнесли.

А вот тут Ваня Кудрин ничего не знал. Видел этих жиганов он один раз в жизни, правда, несколько дней назад вроде и второй раз одного из них встретил на улице, и почти уверен, что тот самый, только одет был жиган по-другому, в костюмчике и штиблетах.

– Это Чуни знакомые, с ним они сидели, – простонал он, – по виду люди солидные, при деньгах, но кто такие, знать не знаю.

– Может, Валет знает?

– Может, – закивал Кучер, – наверняка может, вы уж к нему сходите, пожалуйста, я все сказал. Если даже чего забыл, вспомню, обязательно расскажу. Как на духу, только не бейте.

– А с чего ты решил, что жиганы это?