с трудом стою в нём и едва могу дышать. Здесь есть отверстия только для рук, для глаз и снизу на уровне щиколоток, чтобы можно было хоть как-то ходить.

Я окинул взглядом торчащие руки и ноги.

– А теперь подумай, Макс, смог бы Тео в таком виде изнасиловать Шивон?

С минуту я стоял и пялился. Потом начало доходить. А ведь этот ботаник сделал грандиозное открытие.

– Тео не мог изнасиловать Шивон, – произнёс я.

– То-то же. Теперь помоги мне снять это.

Я вытащил Адама, вспотевшего, как собака, из тела кальмара. Он подошёл к окну, чтобы отдышаться. Лучи восходившего солнца какое-то время ленились на белом золоте волос моего приятеля. Он долго приходил в себя.

Я спросил:

– И что это значит?

– Это значит, что нам необходимо поговорить с Шивон, и как можно скорее.

– Но какой в этом смысл?

Адам нацепил на нос очки, взял полотенце из комода и направился к умывальнику.

– Возможно, мы не там ищем, – сказал он, сдвинув брови.

Мы вышли в коридор.

– Захлопни как следует. Кальмар – только наша находка. О ней никто не должен узнать.

Я выполнил приказ.

Пока мы чистили перья, я рассказал в подробностях о проведённой ночи. Однако белобрысого не заинтересовал ни человек в простыне, ни жизненная трагедия Лерри. А на мою проделку с Иисусом он даже не отреагировал.

– Как видишь, я ничем не лучше Тео, – настаивал я. – Одним словом, недостоин Шивон.

– Зная тебя, Макс, я тобой доволен. Ты сдержался.

– Есть куда расти.

Дверь в умывальню почти вышибли. К нам влетели, дуя в свистки, как в день рождения, Питер с Робином. Вместо трусов они нацепили спереди праздничные колпаки. Питер запрыгнул на подоконник и разомкнул в воздухе вскинутую руку – крошечные кусочки книжной бумаги снегом посыпались на пол.

– Сегодня что – полнолуние? С утра все какие-то бешеные, – говорю.

Питер драматично воздел руки:

– Фанфары, Роб!

Подбежал Робин и с ходу плюхнулся задом на раковину, издав туда громоподобный залп.

– О боги! Это Тео обращается к нам с того света! – провозгласил Питер, подражая вожакам индейских племён и тщетно пытаясь сдержать хохот.

Робин достал из-под себя резиновую подушечку из магазина весёлых товаров. Я перевёл взгляд на Адама.

– Ну? Что я говорил? Могло быть гораздо хуже.

Из коридора с полотенцами на плечах пожаловали Джо и Мэтью.

– Что тут такое? – хрюшка нацепил очки.

– Вспомним великие дела Тео! – продекламировал Питер. Он достал запрятанный под конус лист бумаги и расправил его. – Итак. Сожжённый гобелен в аудитории?

– Дело рук Тео! – по-армейски отчеканил Робин. – Не слышу вас, джентльмены!

– Дерьмо, подложенное в кеды ботанов?

– Дело рук Тео! – зазвучали в унисон голоса, а в воздух бравурно полетели кулаки в такт каждому слову.

– Униженный отец?

– Дело рук Тео!

– Униженный Дарт?

– Дело рук Тео!

– Униженный священник?

– Дело рук Тео!

– Униженный, но несломленный уборщик…

– Дело рук Тео!

– Многократно униженный Мэтью?

– Дело рук Тео!

– Украденный учебник Мэтью…

– Дело рук Тео!

– Отобранная роль…

– Дело рук Тео!

– Новая стрижка Джо…

– Дело рук Тео!

– Съеденная кошка моего отца…

– Дело рук Тео!

– Кальмар Фредди…

– Дело рук Тео!

– Альтер-эго Тео! – добавил Робин.

Мы с Адамом переглянулись.

– Да. Раб божий Тео много дров после себя оставил. Что ж, – торжественно объявил Питер. – Проводим усопшего в последний путь. Да сгорят его дрова ярким пламенем вместе с его именем!

Робин достал спички из своего конуса. В руке Питера, как факел, заполыхал список грехов Тео. Мы молча пялились. Отцепив колпак, Питер кинул в него догоравший кусочек бумаги, словно записанное и сожжённое желание в бокал шампанского. Картонный конус загорелся, Питер бросил его в раковину. Затем они с Робином поклонились с «трибуны». Парни смеялись.

Я поморщил лоб:

– Однако вы злопамятные.

– А теперь… – Питер достал из сливного бачка припрятанную в старом мяче для регби бутылку виски. – До дна! Упокой дьявол эту крамольную душу!

Все по кругу выпили из горлышка. Очередь дошла до Адама, я протянул дыню, но мой сосед только поглядел на меня, как обычно.

– Сегодня суббота, – заметил я.

– Сегодня похороны, – Адам закрыл кран над своей раковиной и отчалил.

Кальмара мы вернули довольно легко. Пока все завтракали, мы выбросили тушу в окно в палисадник и пронесли вдоль здания к восточной стороне.

Я забежал внутрь, повозился с заевшим окном в преподавательской, затем подтянул за щупальца замшелую тварь и запихнул в чулан. Пришлось ретироваться через окно, потому как Секвойя неожиданно пожаловал в преподавательскую драить полы.

Проводы Тео я бы не назвал тяжкими. Уж не для нас точно. Было скорее странно видеть мёртвое лицо Тео так близко. Казалось, что это был очередной его розыгрыш и он сейчас во всю глотку расхохочется.

Кочински с Анной сидели в первом ряду. Он смотрел на тело в гробу, она смотрела туда же, только, как мне кажется, куда-то сквозь. Я это заметил, когда мы с ребятами по цветку у алтаря возлагали.

Лерри отмаливал некрещёную душу, из дымящегося кадила стлалось облако ладана. Дамы позади нас не упустили возможность пошептаться:

– Гнезда нет. А такое чудо было – гнездо в руках святого.

– Этот святоша в рясе его уничтожил.

– Миссис Вайтенхоу!

– Я сама видела, как он его выбрасывал. Я принесла пожертвование, а он из церкви выходил с этими ветками. Убил бедных птенцов ещё не вылупившихся!

– Да вы ещё главного не знаете. Я проходила мимо исповедальной, там накурено сильнее, чем в лёгких моего Артура…

Я не выдержал и повернулся:

– Кисоньки, обещаю, когда настанет ваша очередь, я выступлю с речью на отпевании у каждой и поведаю, сколько пожертвований в мой сундук каждая из вас опустила.

Курятник замолк в одночасье.

Примерно через час мы стояли у вырытой могилы позади церкви, куда трое работяг опускали на верёвках гроб. Дарт велел каждому из студентов подойти и бросить по горсти земли. Мог бы хоть сюда не лезть, оставить для нашей совести хоть что-то. Мы выстроились в очередь, каждый бросил по жмене. Впереди меня шёл Мэтью. Он наклонился подобрать горстку земли, и в этот момент – меня даже передёрнуло – плюнул в могилу. Наверное, кто-то из ребят позади тоже заметил. Преподаватели стояли дальше, надеюсь, им это только показалось. Тщеславный расист Билли Бантер.

– Ты это видел? – спросил я Адама.

Мой товарищ кивнул.

Анна держала под руку мужа – у того во взгляде тлели остатки энергии. Дарт страховал с другой стороны.

Когда толпа, наконец, рассосалась, к Дарту подвалил Хиксли. У обоих физиономии даже для похорон были чересчур хмурые. Гурьба преподавателей и студентов