в пространстве, подобно легкому туману, разливается ровное голубоватое мерцание. Можно было спокойно пройти без фонаря. И уже не создавалось ощущение полнейшего запустения. Джулия хотела было крикнуть, но осеклась — только не у этих решеток. И было бы лучше, если бы она смогла выбраться из подвала незамеченной.

Она пробиралась вдоль стены, стараясь не шуметь, придерживала шелестящую юбку. И по мере продвижения становилось все светлее и светлее, сердце наполнялось радостью, но, в то же время с каждым шагом охватывало странное недоброе предчувствие. Скручивало в груди и тянуло, будто защемило сердце. И то же морозное ощущение, которое она почувствовала внизу. И этот странный свет… Джулия уже видела его. Там, у двери, из которой выходил Дженарро…

У поворота Джулия остановилась, перевела дыхание. Из-за угла на пол ложилась отчетливая голубая полоса, будто источник этого свечения находился совсем рядом. Неужели она в подвале под половиной Фацио? Джулия вновь прислушалась — тишина. Она перехватила покрепче фонарь, осторожно выглянула. Взору открывалась очередная подземная галерея, изрезанная частоколом колонн. В самом конце, в глубокой нише слева виднелась приоткрытая дверь, из которой и лился этот странный свет. Ровный и яркий. Он будто притягивал, пробуждая жгучее, отчаянное любопытство. Что это может быть?

Желание приоткрыть завесу тайны оказалось настолько сильным, что Джулия решила воспользоваться моментом и взглянуть хотя бы одним глазком — такого случая больше, точно, не представится. Она осторожно покинула свое укрытие, словно завороженная, сделала несколько шагов, вдруг остановилась, движимая каким-то иным непреодолимым чувством, оглянулась и едва не выронила фонарь, заметив у лестницы напротив распростертую черную фигуру.

Фацио.

Джулия подбежала, опустила на пол фонарь и сама присела рядом. Фацио лежал с закрытыми глазами, чуть запрокинув голову. Длинные волосы разметались, руки безвольно раскинулись. Он был бледен и, казалось, не дышал.

Джулия склонилась над ним, тронула щеку:

— Сеньор… Сеньор!

Он не отзывался, ни единая черточка не дрогнула на недвижимом лице.

— Сеньор!

Она, не раздумывая, прижалась ухом к его груди, надеясь услышать слабое дыхание, но ничего не смогла понять. Лишь отпрянула, с ужасом замечая, что ее щека стала мокрой. Она провела по ней ладонью, различила на пальцах красные следы. Отодвинула черную куртку с груди Фацио и увидела, что рубашка пропитана кровью, а под ней виднеются глубокие резаные раны. Ранен? Или… убит? Джулия с неистовой силой зажала рот ладонями, чтобы не закричать. Хотела вскочить и бежать, чтобы позвать на помощь, но ноги не слушались. Она склонилась над ним, вновь касаясь щеки, и поняла, что слепнет от подступивших слез: он солгал, он не неуязвим.

Глава 42

Джулия винила себя за бездействие, но от ужаса не могла подняться, будто ноги стали чужими — она не чувствовала их. Все всматривалась в смуглое недвижимое лицо, а горячие слезы катились по щекам. Фацио говорил, что их обоих избавить от предстоящего брака может только смерть…

Джулия зажмурилась и отчаянно замотала головой. Нет! Даже если это избавит разом и от кошмарного брака, и от тиранихи — не такой ценой. Не ценой его жизни. Это слишком! Она не хотела, чтобы Фацио умирал.

В голове гудело от рассеянных обрывочных мыслей. Джулия пыталась понять, что нужно делать, куда бежать, кого звать, но не могла сосредоточиться на простых вещах от звона в ушах, от бешеной пульсации собственного сердца. Ее всю пробирало морозцем, лихорадило. Совсем как там, внизу, но многократно сильнее, почти трясло.

Она подняла голову, крикнула в отчаянии:

— Дженарро! Дженарро!

Но ответом было лишь эхо, разносившееся под подвальными сводами, мечущееся промеж колонн. И гулкая звенящая склепная тишина.

— Дже… — но Джулия тут же осеклась, пораженная невозможной мыслью.

Дженарро… Единственный, кого Фацио держал при себе. Вероятно, единственный, кто имел право спуститься в этот подвал. Джулия видела их поединки — рука Дженарро никогда бы не дрогнула… Она вновь попыталась подняться и отчаянно зарыдала от собственного бессилия — ноги будто вросли в эти проклятые камни. Ее словно приковали у распростертого тела. Еще никогда, никогда она не чувствовала себя настолько беспомощной, настолько слабой и никчемной. Джулия даже не понимала, жив ли Фацио. И если жизнь еще теплилась в нем, она преступно теряла из-за этой странной немощности драгоценные минуты.

Джулия сжала зубы, снова попыталась подняться. Колени на мгновение даже оторвались от пола, но она тут же рухнула на камни, чувствуя, как в ногах от удара разливается тупая боль. Словно резко дернули за невидимую веревку… Явно что-то было не так. Джулия оперлась на руки, намереваясь отползти на четвереньках, но и это не вышло. Казалось, к ногам приковали неподъемные каторжные гири. Она не могла отойти от Фацио.

От ужаса звенело в ушах. Но что теперь? Если Фацио еще каким-то чудом был жив — он погибнет без помощи. По ее вине… Джулия хотела хоть немного успокоиться: шумно и глубоко дышала через рот, с усилием выдыхала, стараясь сосредоточиться на этом действии. Коснулась вены на его шее, в надежде обнаружить все еще бьющуюся жизнь. Но пальцы ничего не ощущали, ни малейшей пульсации. Джулия надавила чуть сильнее, но это был жест отчаяния. Глаза застило и жгло от слез. Она коснулась другой рукой выбритой смуглой щеки, еще обнадеживающе теплой, провела по губам. Они все еще были мягкими, живыми. Она бы хотела, чтобы они снова коснулись ее губ. Хотя бы однажды… Она еще сильнее прижала пальцы к вене на шее:

— Пожалуйста, не умирай! Не умирай!

Все было бесполезно. Единственное, что она могла — молиться. Но заученные слова будто ускользали, рассыпались. Молитва здесь не поможет. Ничего не поможет… Джулия вновь в отчаянии попыталась подняться, снова с рыданиями рухнула на камень. Сейчас этот жест дался еще тяжелее. Она и без того ослабла от проделанного путешествия, но сейчас будто слабела с каждой минутой еще и еще, словно силы утекали из нее. Что бы это ни было — эта неведомая сила не оставляла Фацио ни единого шанса. Она обрекала его.

Джулия вновь нервно замотала головой, набрала в грудь побольше воздуха:

— На помощь! Помогите! Помогите! Сеньор умирает! Все сюда!

Она кричала, пока не засаднило горло. Долго, так громко, как только могла. Глохла от раскатов эха собственного голоса. Но кто там услышит? Разве что редкие слуги, иногда заходящие на половину Фацио. Дженарро, который мог быть причастен? Если это не камердинер — то кто еще? Чего ждать от такого? Недаром Альба сторонится его,