– Я теперь буду приезжать сюда каждый год, – пообещал Ринат.И молча побрел обратно.

Когда он появился у машин, все молчали. Тамара, вышедшая измашины и курившая рядом с автомобилем, подошла к нему и протянула пакетик смокрой салфеткой.

– Вытрите лицо, – тихо предложила она.

– Спасибо. – Он подумал, что она гораздо лучше, чем кажется.

Через полчаса они были у дома Бочковой. Довольно быстроудалось узнать, что она работает в Центральной библиотеке заместителемдиректора. Машины поехали в другую сторону. Еще через полчаса Тамаре удалосьнайти Бочкову и даже получить пропуск на вход в здание Центральной библиотеки.Ринат в сопровождении Тамары, Талгата и Анзора вошел в библиотеку. Он махнулрукой сопровождающим, чтобы не шли за ним, и прошел к кабинету Бочковой.

Она его уже ждала. Тамара сообщила ей, что в Киев приехалплемянник ее первого мужа, и Бочкова не совсем понимала, зачем она должнавстречаться с этим человеком. Но не отказалась от встречи. Ринат вошел вкабинет. За столом сидела женщина лет за сорок. У нее были аккуратно зачесанныеназад волосы, собранные на затылке, большие роговые очки, серьезное вдумчивоелицо, какое бывает у людей, много работающих с книгами.

– Здравствуйте, – просто сказала она, показывая ему на стулперед собой. – Вы племянник Владимира Аркадьевича?

– Да, Ринат Шарипов. – Он сел на стул.

– Я не знала, что у него были такие родственники, –призналась Бочкова.

– Я и сам не знал до недавнего времени, – ответил Ринат. –На меня вышли случайно, после того как прочли завещание его старшей сестры.

– Марины, – кивнула Бочкова. – Она была прекрасным человекоми очень любила Володю. Я слышала, что она переехала в Канаду, а там умерла.

– Да, два года назад.

– Очень жаль. Она так и не вышла замуж?

– По-моему, нет.

– Была такая тихая, спокойная женщина, совсем не похожая насвоего младшего брата. Володя был сгусток энергии, он не мог спокойно сидеть,всегда был в движении, всегда что-то придумывал, куда-то спешил.

– Вы прожили вместе три года?

– Да, мы поженились в восемьдесят втором. Мне было тогда девятнадцать,а ему двадцать шесть. Я была влюблена в него по уши. Студентка второго курса, аон уже взрослый мужчина, приезжал на своих белых «Жигулях». Весь наш курспросто сходил с ума, когда он приезжал за мной. Такой красивый и элегантный. Онвсегда хорошо одевался.

– И через три года вы развелись?

– Верно. Выяснилось, что это был такой глупый брак, когдаподдаешься первому чувству, не очень разбираясь, кто именно перед тобой.

– А кто был перед вами?

Она чуть улыбнулась.

– Прошло больше двадцати лет, – напомнила Бочкова. – Разветак важно ворошить прошлое?

– Для меня важно. Вы знаете, что он погиб?

– Конечно, знаю. Такое несчастье. Об этом писали все нашигазеты. Их похоронили в Киеве. Всю семью. Его, Ренату, сына. Такой ужас, – онавздохнула.

– А я стал его единственным наследником. Моя мать,оказывается, была его сестрой по отцу. Она вышла замуж за татарина, и поэтому яРинат Шарипов, – пояснил он.

– У его отца была еще другая семья? – удивилась Бочкова. –Странно, он мне казался таким осторожным, таким тихим человеком. Неужели у негобыла еще и другая семья?

Ринат кивнул. Он не стал объяснять, что Аркадий Глущенко небыл отцом своего сына. Это заняло бы слишком много времени.

– Я хочу понять: каким человеком был мой покойный дядя? –спросил Ринат.

– Сложным, – ответила Бочкова. – Он был энергичным,деятельным, сильным, но достаточно сложным. Очень ревнивым, властным,самолюбивым. Не разрешал мне носить короткие юбки.

– А в быту?

– Достаточно непритязательный. Мог есть все, что угодно. Но одеватьсялюбил и всегда имел деньги на хорошую одежду. К тому же он потом работалстаршим товароведом в универмаге. Можете себе представить, какие возможности унего были.

– Вы сказали, что были в него очень влюблены. В таком случаепочему вы развелись уже через три года?

– Как вам сказать? – Она сняла очки, протерла стекла. –Выяснилось, что мы абсолютно разные люди. Я больше домосед, любила сидеть домас книжкой, если хотите, любила свое семейное гнездышко. А он пират по натуре.Ему нужно бороздить океаны, придумывать разные невероятные приключения,постоянно жить на пределе возможностей. Наши взгляды на жизнь не всегдасовпадали, а если точнее, вообще не совпадали. И, наконец, самое важное – онанадела очки, – у нас не было детей.

– Почему?

Она чуть нахмурилась:

– Я думала, вы это знаете.

– Я его не видел никогда в жизни, – сказал Ринат, – ипоэтому хочу узнать о нем как можно больше.

– Извините. Но я вам уже все сказала. Больше мне нечегодобавить. У нас не было детей, и это была одна из основных причин нашегоразвода.

– Вы сказали, что я должен что-то знать, – настаивал Ринат.– Вы можете мне объяснить, что именно имели в виду?

– Я бы не хотела говорить на эту тему.

– Простите, что я настаиваю. Вы видите мою руку. Я был ранендва дня назад. Кто-то стрелял в меня и убил моего охранника. Меня толькоранили. Французские власти считают, что взрыв вертолета, в котором летел вашбывший супруг и мой дядя, не был случайным. Это было спланированное убийство.Если я не пойму, кто и почему решил его убить, то, возможно, сам стануследующей жертвой. Неужели вы не понимаете?

Она снова нахмурилась.

– У него не могло быть детей, – наконец сказала Бочкова.

– Почему?

– В молодости, когда он еще учился в институте, они куда-товыезжали со стройотрядом. И там у них были интимные контакты с разнымидевушками. В том числе и у Владимира Аркадьевича… В общем, он тогда серьезнозаболел и долго не лечился, стесняясь признаться в этом родителям. Когдаобнаружили болезнь, было уже поздно. Его смогли вылечить, но он остался на всюжизнь бесплодным. У него были мертвые сперматозоиды. Врач твердо заявил, что унего не может быть детей, и предложил мне искусственное оплодотворение отдругого носителя сперматозоидов. Можете себе представить, что было с Володей?Он чуть не убил врача. А потом долго со мной не разговаривал. Эта тема сталадля нас обоих очень болезненной, и в конце концов мы решили расстаться. Ему,как очень сильному человеку, было невыносимо иметь рядом с собой женщину,посвященную в его секрет. Внешне все было нормально. Он был обычным мужчиной. Имог встречаться с любой женщиной. Но без возможности иметь собственных детей.