class="p1">— Именно поэтому я не думаю, что будет хорошей идеей заключать помолвку с Иваном Владимировичем, — склонив голову набок, ответила Кристина Гордеевна. — Он будет моим преподавателем.

Я улыбнулся.

— Опасаетесь предвзятого отношения со стороны студентов? — уточнил я.

— Да.

— В таком случае, может быть, вам не следует идти в академию? — задал я новый вопрос, и, увидев ее удивление, пояснил: — Все благородное общество уже знает, что мы общались с вами на балу, что я вас вылечил, что я присутствую сегодня у вас в гостях приватным порядком. К вам, Кристина Гордеевна, уже будут относиться предвзято другие студенты, что бы вы ни делали и как бы ни поступали. Но беспокоит ли вас мнение одаренных, которые не могут того, на что способны вы? Что для вас первично: слухи и сплетни или новые знания, позволяющие перекраивать мир по своему усмотрению?

— Конечно же, магия важнее! — заявила она.

— Тогда не вижу смысла отказываться от академии, — спокойно пожал плечами я.

Евгений Игоревич хмыкнул, поглаживая гладко выбритый подбородок.

— Однозначно, Иван Владимирович, вы мне нравитесь! — заявил старик. — И методы вашего общения с внучкой, судя по всему, прекрасно работают.

— Они такие же, как и у тебя, дедушка, — не слишком довольно прокомментировала Кристина Гордеевна.

— И это — прекрасно! — рассмеялся тот. — Приятно видеть, что молодое поколение использует мудрость старших.

Я улыбнулся, возвращаясь к своему напитку. Кофе был прекрасный, так что отказываться от него я и не думал. А вот отец девушки явно всерьез задумался после моих слов. Во всяком случае его взгляд уперся в столешницу, и Гордей Егорович что-то для себя решал.

Он наверняка не на такой разговор за чаем рассчитывал. Впрочем, я никого не обманывал, и вины за мной никакой не было. Однако Евгений Игоревич прав — еще пара лет, и я буду уже на такой недосягаемой высоте, что Большаковых оттуда будет просто невидно.

— Я полагаю, — заговорил Гордей Егорович, стряхнув с себя задумчивость, — что раз вы с нами столь откровенны, Иван Владимирович, и поддерживаете устремления Кристины в познании магии, вы не откажетесь от прямого ответа на вопрос.

— Спрашивайте, — пожал плечами я, прежде чем допить кофе.

Дождавшись, когда я поставлю чашку, глава рода Большаковых спросил:

— Вы возьмете мою дочь в жены?

Кристина Гордеевна звякнула ложкой о тарелку и замерла, глядя на меня широко распахнутыми глазами.

Глава 22

Я улыбнулся.

— Прежде чем давать какой-либо ответ, Гордей Егорович, — произнес я, глядя на главу рода Большаковых, — полагаю, нужно услышать мнение самой Кристины Гордеевны. Хочет ли она сама вообще становиться моей женой? Потому как только что она говорила так, будто ее эта идея не вдохновляет.

Отец повернулся к дочери с таким удивлением, что мне показалось, он и мысли не допускал, что Кристина Гордеевна может отказаться. И это понятно, он глава рода, его слово закон. А кроме того, перспективы брака со мной, которые все присутствующие за столом понимают, не имеют аналога не только в Российской Империи.

Отказываться от такого супруга — невероятная глупость.

Но я не хотел, чтобы моя будущая жена разделила со мной жизнь по той причине, что ей приказали. Это, во-первых, неправильно. А во-вторых, мне не нужно. Я Верховный маг, и могу выбирать любую женщину из тех, кто действительно идет за мной, а не будущими дивидендами.

Грех гордыни? Ну так и я не святой.

— Я… Я не знаю, Иван Владимирович, — призналась Кристина Гордеевна.

— Что значит, не знаешь⁈ — не скрывая удивления, воскликнул отец.

— Папа, я верю, что ты хочешь для меня самого лучшего, — повернувшись к Гордею Егоровичу, скороговоркой произнесла девушка. — Но я не уверена, что я та — кто нужен Ивану Владимировичу. Мы встречались всего пару раз!..

Я улыбнулся, наблюдая за этой сценой. Конечно, смущение дочери главы рода не было наигранным. Она говорила искренне. А вот то, что старшие родственники не ожидали такого поворота… Ну, скорее всего, они прекрасно знали, что дочь и внучка может взбрыкнуть.

Дед подарил ей магию, я вернул ей возможность вести полноценный образ жизни. Бросаться сразу же в объятия жениха — опрометчиво и глупо. Свобода ходить не стоит того, чтобы прожить оставшиеся годы в тени своего более известного и славного супруга.

Ведь в браке со мной она всегда будет вторым номером. И Большаковы, даже если я заставлю Кристину Гордеевну от родных отречься, окажутся под ударом моих врагов. Себя я прикрыть всегда смогу, супругу тоже обеспечу защитой. Но оборонять весь ее род только за то, что их дочь стала моей женой — накладно.

Никакая дружба с Панфиловыми Большаковым не поможет. И то, что на Германа Мстиславовича сумели наложить проклятье, а он этого даже не заметил, и в роду Панфиловых едва не наступил жесточайший кризис, доказывает, что особой защиты его покровительство не даст — Панфилов себя-то защитить не смог.

— Что же, — произнес я, когда за столом установилось неловкое молчание. — Полагаю, вопрос можно считать решенным. Я не спешу с помолвкой, Кристина Гордеевна тоже не жаждет стать моей невестой. Предлагаю вернуться к этому разговору позднее, когда ваша дочь сможет дать уверенный ответ.

Было заметно, что Гордей Егорович, только что утративший надежду пристроить дочь, оживился от моих слов. Он ведь понял, что я не отказываюсь. А время… Ну я буду преподавать, она у меня учиться. Несколько месяцев, и все решится.

— Да, — кивнул он, глядя на меня с довольной улыбкой. — Вы совершенно правы, Иван Владимирович, спешить нам некуда. Дочь еще не отошла от возвращения к нормальной жизни. Ей нужно многое переосмыслить.

— Да-а, — протянул Евгений Игоревич, посматривая на зятя с усмешкой. — Пообщаетесь в академии. Кто знает, может быть, Иван Владимирович окажется настолько суров, что моя внучка увидит в нем достойного жениха и полюбит.

И он рассмеялся, не стесняясь проявлять свои искренние эмоции. Позитивный старик, он мне точно понравился.

Сама виновница встречи сидела, опустив глаза. Шкатулка с подаренными карточками и ингредиентами под артефакт теперь оставались без дела. Однако убеждать Кристину Гордеевну воспользоваться подарком я не собирался. Ее жизнь — ее решения.

Я взглянул на часы.

— Что же, прошу меня простить, — произнес я, поднимаясь из-за стола, — но у меня еще есть