Хадасса отвернулась от него, но он снова повернул ее лицо к себе.

— Хадасса, ты мне очень дорога. И я ни за что не потеряю тебя.

Ее сердце учащенно забилось.

— Что значит дорога? — спросила она, внимательно глядя ему в глаза.

— То, что ты сделала вчера ночью…

— Я ничего не сделала, — твердо сказала она.

— Ты молилась. Бог услышал тебя и сделал так, как ты просила.

Хадасса поняла, о чем он думает.

— Нет. Нельзя манипулировать Богом, Александр. Даже не думай об этом. Ты не можешь молиться и надеяться на то, что получишь то, что хочешь. Все происходит по Божьей воле. Это Бог спас Антонию и ее сына. Бог, а не я.

— Но Он услышал тебя.

— Точно так же, как Он слышит и тебя, — сказала она, и в ее глазах заблестели слезы.

Он нежно обхватил ее лицо своими ладонями.

— Возможно, ты права, и если это так, то Он слышит мою благодарность за то, что ты появилась в моей жизни. Прошлой ночью я боялся за тебя. И Рашид тоже. Но решение пришло к нам совершенно неожиданно, когда кто-то стал звать тебя у дверей. — Александр засмеялся. — Рафа. Так просто. Мы так и решили тебя звать. — Увидев ее смущение, он добавил: — Ни о чем не беспокойся.

Но все случилось настолько быстро, что она не успела толком ничего сообразить.

То, чего опасались Александр и Рашид, все-таки произошло. Когда они в назначенный час пришли к Магониану, они тут же направились в покои Антонии. У Антонии уже были гости. Спящий ребенок мирно лежал на руках молодой мамы, а три женщины вокруг нее что-то шептали, смеялись, восхищались младенцем. Магониан стоял рядом, гордый осознанием своего положения счастливого отца.

Он первым заметил их появление и положил руку на плечо жены.

— Они здесь, любовь моя.

Повернувшись к ним, все замолчали. Когда они подходили к постели, Александр поддерживал Хадассу сзади за локоть. Хадасса чувствовала, с каким любопытством гостьи смотрят на нее, и слегка опустила голову, как будто они могли рассмотреть под покрывалом ее лицо.

— Мы с Рафой пришли посмотреть, как ты себя чувствуешь, моя госпожа. Выглядишь ты прекрасно, — сказал Александр, улыбаясь Антонии.

— Да, она действительно хорошо себя чувствует, — глаза Магониана просто сияли.

Антония улыбнулась ему, потом повернулась к Хадассе.

— Спасибо тебе, — прошептала она и протянула ей ребенка. — Подержи его, пожалуйста.

Хадасса осторожно взяла его на руки.

— О, Господи, благослови этого младенца. Храни его в руке Твоей, и пусть он будет Твоим чадом, — шептала она, поглаживая ребенка по мягкой, бархатной щечке. Младенец слегка повернул голову и задвигал губами. Хадасса тихо засмеялась.

«Марк…»

Это имя вдруг, подобно удару молнии, поразило ее сердце и ум. Было ли это потому, что она держала на руках младенца и знала, что у нее тоже могли быть дети, если бы она вышла замуж за Марка? Ее глаза наполнились слезами, и она передала ребенка обратно матери.

— Он так прекрасен.

О Марк, я все еще люблю тебя! Я все еще люблю тебя так сильно.

Марк… Марк…

Отец мой Небесный, ведь это не по Твоей воле я полюбила человека, который Тебя отвергает? Помоги мне забыть его. Как я могу всем сердцем служить Тебе, если все время думаю о нем? Ты знаешь все самые сокровенные желания моего сердца. Прошу Тебя, Господи, убери из моего сердца эту тяжесть…

И вот теперь, когда Хадасса расставила по местам все лекарства и травы в новой квартире, этот шепот снова посетил ее — такой настойчивый, неотступный.

Марк… Марк… Марк…

Хадасса чувствовала этот призыв и прижала кулак к сердцу.

О Господи, прошу Тебя, не оставь его. Будь с ним, храни его в руке Своей. Пошли ему ангелов. О Отец, пусть он узнает милость Твою…

* * *

Александр поднимал по лестнице маленький столик. Протискиваясь с ним через дверь, он прищемил пальцы между столиком и дверью. Пробормотав какие-то проклятия, он внес столик в комнату и с глухим стуком опустил его на пол.

Хадасса стояла на коленях, склонив голову и сложив руки на груди.

Рашид вошел вслед за Александром, неся ширму. Он тоже увидел Хадассу и вопросительно посмотрел на Александра. Тот недоуменно пожал плечами. Стараясь не мешать ей, они, осторожно переступая, стали расставлять мебель.

Вдруг Рашид подтолкнул Александра и посмотрел на него глазами, полными страха. Александр повернул голову и почувствовал, как по его спине пробежали мурашки.

По-прежнему стоя на коленях, Хадасса, казалось, светилась в лучах солнечного света.

— Тафата, нам надо поторопиться, иначе мы до наступления темноты и до Иерихона не доберемся! — окликнул Ездра Барьяхин свою дочь, обернувшись через плечо. Он подстегнул своего осла. Тафата ехала за ним на осле поменьше. Она послушалась отца, но подстегивала своего осла так легко и мягко, что тот совершенно не ускорил шага. — Ну-ка, дочка, подстегни эту ленивую тварь посильнее! Не следует его баловать.

Закусив губу, Тафата стегнула сильнее, и ее осел пошел быстрее.

Ездра покачал головой и снова стал внимательно глядеть вперед, на дорогу. Не нужно было ему покупать этого осла. Уж больно он маленький и домашний, но Ездра подумал, что такой осел подойдет для его внука, Шимея. Теперь, однако, чересчур спокойный нрав этого животного угрожал их безопасности. Они бы двигались быстрее, если бы Ездра сам управлял этим ослом, на котором ехала Тафата.

Он внимательно всматривался в раскинувшуюся перед ним дорогу. На этих холмах то и дело прячутся разбойники, поджидающие несчастных путников. Ездра снова стегнул своего осла, и тот перешел на бег. Только доехав до вершины холма и увидев оттуда долину, примыкающую к Иерихону, Ездра почувствовал себя несколько спокойнее. Но дорога перед путниками открывалась пустынная, солнце палило нещадно, и опасность нападения висела над ними, подобно тем стервятникам, которых Ездра увидел в небе, чуть впереди.

Он обернулся в сторону Тафаты, надеясь на то, что она не увидела этих птиц. Та снова стегнула своего осла. Но уже в следующее мгновение она пожалела о том, что лишний раз ударила его, и ей хотелось не столько ехать на нем, сколько вести за собой.

— Нам нужно торопиться, дочка. — Ему не следовало слушать своего брата Амни и брать ее в этот путь. Будучи самым старшим и самым преуспевающим в семье, Амни всегда притеснял его.

И вот теперь Тафата была с отцом на этой опасной дороге, и путь для них оказался настоящим бедствием. Мало того, что так и не удалось договориться о помолвке, но и распадались семейные связи. Вряд ли теперь Амни простит когда-нибудь ему или Тафате их паническое бегство.