Греков. — У нас есть единственное в мире рабочее устройство, которое проигрывает такие диски. На этом — школьный урок, положим, хотя мне сложно понять, почему вы так решили. Но на других-то будет другое. Информацию можно расшифровать и пустить в дело. Поэтому доступа вам к этому артефакту не будет. Ваш контейнер я не трогал, взял только то, что принадлежит Шелагиным, так что у вас ко мне никаких претензий быть не может. Все прописано в договоре.

Мне показалось, что дядя его ударит, настолько злым стало лицо у моего родственника. Но он сдержался, лишь кулаки сжал.

— У вас нет опыта обращения с артефактами Древних.

— Какой там опыт нужен? — пренебрежительно бросил Греков. — Один раз нажал — включилось, второй раз нажал — выключилось. Вы уж меня совсем за идиота не держите, Олег Васильевич. Устройство простейшее, с ним и ребенок разберется.

— Я не про это, а про то, в каких условиях должен храниться артефакт.

— Он столько лет хранился в земле, подвергаясь разнообразным воздействиям, и с ним ничего не случилось. С чего бы вдруг с ним случится что-то сейчас?

— Есть правила хранения вещей Древних, — напирал дядя. — Протокол хранения расписан от и до не для того, чтобы его не нарушали.

— Я принимаю на себя ответственность за сохранность артефакта. Он у меня безо всякого протокола сохранится, — насмешливо бросил Греков. — Не помню, чтобы вы так усердствовали, когда Александр Павлович забирал скелет.

— Потому что скелет — это предмет Древних, а проигрыватель — артефакт, — попробовал втолковать дядя, но не преуспел, зашел с другой стороны: — Мне Александр Павлович лично обещал доступ к выкопанным артефактам. С целью их изучения, разумеется.

— Если это не будет противоречить интересам княжества, — стоял на своем Греков. — А это противоречит.

— Тем не менее я просил бы дать мне возможность записать видео хотя бы с моих дисков. Я специально ездил за ними домой.

— Как вы собираетесь записывать видео?

— На телефон — гордо сказал дядя. — Речь там хорошо разбирается.

— Ну-ка, покажите…

Дядя и показал. Греков выдернул у него из рук телефон.

— Что вы себе позволяете!

Дружинник выдвинулся между нами и Грековым, а тот ответил:

— Это вы себе позволяете записывать то, на что не имеете права. А я всего лишь удалю видео изображения с диска, который принадлежит княжеской семье. Прежде чем записывать, вы обязаны были спросить разрешение.

— Какое разрешение? Мне откуда было знать, что это устройство сработает в руках племянника? — Дядя пытался добраться до Грекова и обойти дружинника, но тот уверенно вставал на пути, не переставая следить и за мной. — И вообще, по какому праву вы решаете? Я хочу поговорить с Александром Павловичем. Возможно, у него будет другое мнение.

— Приедет Александр Павлович из Дальграда, и поговорите, — сухо сказал Греков, возвращая дяде телефон. — И вообще, прекращайте орать. Ночь. Люди спят, а вы им мешаете.

Он развернулся и ушел, не обращая на нас больше никакого внимания, и даже сделал вид, что не слышал, как Олег в сердцах бросил ему вслед: «Сволочь!» Довольно громко бросил, между прочим, так что дружинник посчитал своим долгом защитить начальство.

— Алексей Дмитриевич стоит на страже интересов Шелагиных.

— Где он там нашел эти интересы? — возмутился дядя. — Тоже мне, секретный секрет, что детям читали на уроке географии… или биологии, не знаю, как маркировано это видео.

Мы отошли, и дядя сказал:

— Отосланная Лихолетову запись сохранилась, и я даже не знаю, что ему посоветовать: опубликовать сразу или скрыть от чужих глаз.

— Не думаю, что Лихолетову нужны проблемы. Ему нужно об этом сообщить, а дальше пусть сам пробивает использование.

Проблемы Лихолетова меня волновали мало, а вот внезапно пришедшая в голову идея… Странно, но, когда дядя разговаривал с Грековым, я почувствовал, где находился проигрыватель. Наверное, сыграло свою роль то, что в нем находилась моя энергия, а мы находились рядом.

«Как проигрыватель можно отключить?»

«Только выкачав из него энергию. Тогда он перестанет работать и никто не сможет его активировать, потому что нужно уметь заряжать. Хочешь попробовать?»

«Разумеется. На кой черт я потратил деньги на диски, если не смогу их увидеть? А если не смогу проиграть я, то будет логично, если не сможет проиграть и тот, по чьей вине это случилось. И вообще, я бы хотел посмотреть на рожу Грекова, когда он поймет, что артефакт больше не работает».

«Слишком много потенциальных наблюдателей. Плюс камеры», — напомнил Песец.

«На них и при дневном свете мало что можно было различить, когда я использовал Скрытность».

«Тем не менее вас там рассмотрели, и если засекут здесь, не только поймут, что ты вывел из строя артефакт, но и что ты знаешь то, чего не должен. Так себе идея, слишком демаскирующая».

Но я уже решил, что Греков без ответки не останется, поэтому к артефакту я проберусь, чего бы мне это ни стоило. Голова сейчас работала только в этом направлении, подкидывая идею за идеей.

«Камеры можно вывести из строя Шокером».

Было у меня такое неопробованное заклинание из блока ДРД.

«Думаешь, не догадаются?»

«Я не все, а только парочку, перекрывающих дорогу от душевой до палатки Грекова. Да и догадаются — предъявить-то будет мне нечего».

Песец облизнулся. Похоже, моя идея пришлась ему по вкусу.

«Попробовать можно. Но тогда дай Шокером по электропроводке. Мне кажется, защиты там нет. Если повезет — вообще все камеры выйдут из строя. Норм?»

Шелагинских камер мне жалко не было, купят новые, поэтому я и воспользовался предложением Песца прямо из душевой, куда направился перед тем, как «ложиться спать».

Свет моргнул и все электричество вырубилось.

«Камеры отключились», — сообщил Песец.

Я пожалел, что не бросил на Грекова Метку, но и без того было понятно по точкам жизни, что из палатки он вышел и там больше никого сейчас не было. Я врубил Скрытность и Ускорение и, пока Греков разбирался в причинах переполоха, залез в его палатку. Артефакт нашелся на раскладном столике и слабо светился, но потух почти сразу, как я потянул из него энергию. Вытягивать оказалось намного быстрее, чем заряжать, хотя при этом наверняка шли серьезные потери. Диверсию я закончил задолго до того, как Греков к себе вернулся. На все про все у меня ушло меньше минуты, после чего я