Я помолчала немного и продолжила:

– Сильвия Яновна обещала заплатитьмиллион рублей тому, кто подскажет, где девочка. Она обещает сохранить тайну иникогда не выдаст информатора. Бедная мать понимает, что ребенка нет в живых,год уже прошел, ей просто хочется увидеть могилу, поставить памятник,понимаете?

В глазах Бориса мелькнул алчный огонек.

– Миллион рублей? А не обманет?

– Нет, конечно, – самым убедительнымтоном заявила я, – как только кто-нибудь приведет ее к могиле девочки, онсразу же получит деньги: хотите в деревянных, хотите в долларах, по курсу.

По лицу Бориса промелькнула тень, и он вдругспросил:

– А два миллиона не даст? Ведь Сильвияпохитителям триста тысяч баксов отвалила. Что ей стоит еще немножко наскрести,а? Пара лимонов рубликов для нее не сумма, а так, тьфу.

Жадность парня возмутила меня, я раскрыла былорот, чтобы прочитать ему нотацию, но вдруг поняла: Борис владеет какой-тоинформацией. И потом, откуда он знает про триста тысяч?

– Если сведения ценные, то Сильвия Яновнане пожалеет ничего! – выпалила я.

– Сам знаю, – быстро сказалБорис, – но…

– Что?

– Вернее, могу узнать.

– У кого?

Парень мерзко ухмыльнулся:

– Пусть Сильвия даст задаток, тристатысяч рублей, вот тогда и продолжим разговор!

Следующие полчаса я и так и эдак пыталась«сломать» Бориса, но парень стоял насмерть, повторяя каноническую фразу:«Сначала деньги, потом стулья».

Не добившись никакого толка, я ушла. Но уже налестнице меня осенило. Борис явно знает, кто убил Настену, у его покойной женырыльце было в пуху, не зря она покончила с собой, услыхав про милицию. Аглая неот оскорбленного достоинства полезла в петлю, а от страха. Видно, хорошо знала,какая судьба ждет ее в заключении. Будучи женой милиционера, я в курсе того,как относятся в тюрьме и на зоне к насильникам и похитителям детей. Большинствоиз них от невыносимых издевательств предпочитает покончить с собой. Если я неошибаюсь, сейчас жадный Боречка спешно звонит кому-то. Естественно, обсуждатьвозникшую ситуацию он по телефону не станет. Значит, надо притаиться,подождать, пока парень выйдет из квартиры, а он обязательно выйдет, проследитьза ним…

Минуты текли медленно, дверь квартиры Борисане спешила открываться. Я приуныла. Неужели ошиблась в расчетах и теперь стоютут абсолютно зря?

Промаявшись полтора часа, я уже собраласьуйти, но тут из подъехавшего лифта выскочила ярко размалеванная девица ибросилась к квартире Бориса. Я прижалась к железной трубе мусоропровода. Всеправильно, только парень никуда не собирался, к нему прибежала подельница.

– Чего так долго? – укорил Боря,распахнув дверь.

– Как могла, – окрысилась девица.

Парочка исчезла за дверью. Я заметалась поплощадке. Как бы услышать, о чем они говорят? Взгляд упал на замок. Он былсамый обычный, российского производства. Точь-в-точь такой «украшал» в своевремя дверь в нашу с Раисой «двушку». Я, безалаберная школьница, пару разтеряла ключи, за что мне крепко доставалось от мачехи. Потом я наловчиласьпользоваться пилочкой для ногтей. Это, в общем, просто, засовываешь железку вскважину, поддеваешь пружинку…

Я пошарила в сумочке, вытащила пилочку. Стоитпопробовать, будем надеяться, что парочка сидит не в гостиной, а в кухне. Прямоу входа расположен туалет, юркну туда…

Дверь послушно распахнулась, не издав скрипа,я шмыгнула в санузел и чуть не вскрикнула от восторга. Спасибо вам, милыестроители, спасибо за то, что возвели стены, сквозь которые слышно абсолютновсе. Конечно, жить в такой квартире не особенно комфортно, зато подслушиватьсекреты в самый раз.

– Ты думаешь, это не обман? –спросила девица.

– Не похоже, – прогуделБорис, – раз ко мне пришла, значит, о чем-то догадывается.

– А если нас арестуют?

– Маловероятно.

– Мне так не кажется.

– Ты, Нюська, вечно всего боишься, авыходит всегда по-моему.

– Ага, – парировала Нюся, – вособенности Аглае повезло.

– Так она дура, – спокойно ответил«безутешный» супруг, – кто же думал, что Аглая так испугается! Я ейдосконально объяснил: все схвачено, найти концы невозможно. Она потерпевшая, тыее здорово по башке огрела, у нее такая гематома была! У ментов сомнений невозникло, что Аглая пострадавшая. Нет бы понять, что Сильвия просто так орет.Впрочем, что ни делается, все к лучшему. Аглая нас выдать могла. Приходиладомой и каждый день ныла: «Сильвию жалко, убивается по Настене, может,намекнем, что девочка жива-здорова?»

– Лучше сказать ей, что мы ничего незнаем, – перебила его Нюся, – целый год прошел, все утихло.

– Она даст два миллиона рублей за любыесведения, – протянул Боря, – а если поторговаться, и три выбитьможно. Представь, какая куча денег!

– Опасно это, – предостереглаНюся, – лучше сделать вид, что ты ни при чем.

– Ерунда. Значит, так, завтра позвонюэтой бабе, которая приходила, телефончик она оставила, и сообщу, что естьдевка, которой известно место захоронения.

– Еще чего! – возмутилась Нюся. –Опять меня подставляешь! Я Настену выноси, я Аглаю лупи, а теперь еще и это!Нет уж, фиг тебе!

– Ты денежки получила?

– Ну.

– И еще поимеешь, неужели не хочется?

– Кто бы отказался от баксов, –рассудительно заявила Нюся, – только я боюсь очень, прямо до усрачки.Ладно, с Настеной по-твоему вышло, а вдруг сейчас нас на крючок менты ловят?

– Выбрось это из головы, – повысилголос Боря, – дело давно закрыто и забыто, была им охота нас искать! Вгороде каждый день кого-нибудь убивают или грабят. Слушайся меня, тебе что,пятьсот тысяч помешают?

– Сколько? – заорала Нюся. – Тыже говорил про три миллиона!

– Но нас ведь двое!

– Хитрый какой! Себе вон сколькозаберешь.

– Я мозговой центр.

– А я собой рискую, меньше чем заполовину не согласна.

– Семьсот пятьдесят тысяч!

– Полтора миллиона!

– «Лимон», и точка, – каменным тономпроизнес Борис.