могу заявить права на Каталину? ― Голос Рома, казалось, потряс весь балкон, и я почувствовала его вопрос так глубоко в своих костях, что удивилась, почему вообще думала, что мужчина может претендовать на меня.

Взгляд Бастиана переместился на меня, и он нахмурил брови. Втянул воздух, как будто ему вдруг стало трудно дышать.

― Я уверен, что на нее нельзя претендовать. Просто не уверен, на кого она хочет претендовать сама.

Они оба повернулись ко мне, двое мужчин в темных костюмах, золотые кольца на их пальцах сверкали в лунном свете, определяя их как часть самой могущественной группы во всем городе.

Мои колени ослабли, и я схватилась за перила, пытаясь вернуть себе самообладание.

― Вы хотите, чтобы я выбрала? ― пробормотала, переводя взгляд с одного на другого. ― Не могу выбирать.

― И на самом деле в этом нет необходимости. Ты живешь со мной, ты спишь со мной под одной крышей, ты приехала сюда со мной. Ты выбрала меня, ― подчеркнул Бастиан. ― Я сказал Рому провести черту, а он этого не сделал. Теперь она есть у нас. Ты и я, верно?

Мой рот открылся. Хотела сказать «да». Это был разумный поступок. Наконец-то у меня было место. Я наконец-то поместилась в коробку, наконец-то поднялась на вершину, где меня будут уважать.

Но с моих губ не сорвалось, ни слова.

Ром усмехнулся. Он почесал челюсть и позволил шутке, которая пришла ему в голову, пройти через него. Его смех превратился в маниакальный, когда он посмотрел на Бастиана, а затем на меня. Провел рукой по голове и задрал подбородок к небу. Татуировки на его шее растянулись, когда его смех утих, и он тяжело вздохнул. Когда снова повернулся ко мне лицом, мой живот сжался, волосы на затылке встали дыбом, а в венах забурлил инстинкт бегства.

Глаза Рома были холодными, мертвыми, пустыми, когда он сказал:

― Давай посмотрим, может быть, это ты и Бастиан, а?

Я покачала головой, но Бастиан прошептал:

― Ром, давай.

Он крался ко мне, как пантера, медленно и угрожающе. Клянусь, раскачивался так, словно был пьян от осознания того, что я буду принадлежать ему еще до того, как закончится эта ночь.

― Ну же, Каталина. Он заставляет тебя чувствовать то же, что и я? Ты хочешь его прикосновений больше, чем моих? Его язык проникает тебе в горло чаще, чем мой? Тебе больше нравится его вкус?

Мои соски напряглись, когда я украдкой взглянула на Бастиана. Он наблюдал за мной, изучая, как я задыхаюсь от слов Рома.

Я не могла контролировать свое учащенное дыхание. Лиф вдруг показался мне чертовски тесным; то, как платье струилось и развевалось на ветру между моих бедер, задевало все нужные места.

Ром прислонился спиной к цементным перилам рядом со мной, его плечо прижалось прямо к моему. Он наклонился и прошептал:

― Ты хочешь показать, Каталина, или рассказать?

Я облизала губы. Ром давал мне возможность выбора, позволяя мне взять на себя инициативу, как он никогда не делал. Моя киска сжалась. С каждым мужчиной, которого выбирала, я была главной. Таким образом достигала высот, потому что с другими, теми, кто навязывал себя мне, у меня не было контроля.

За исключением Рома. Этот мужчина брал от меня то, что хотел; доминировал в наших сексуальных эскападах и устанавливал правила. И мне нравилось, это только с ним, что ему не нужно было обращаться со мной хорошо или чувствовать необходимость дать мне контроль, как, будто он знал мои разбитые части и мог ориентироваться на их зазубренных краях лучше, чем кто-либо другой.

И все же сегодня вечером спрашивал меня. Как будто я была его правителем, как будто носила корону, какой бы разбитой она ни была.

Бастиан не сказал ни слова. Его взгляд метался между нами, а на губах играла легкая улыбка ― улыбка знания, улыбка конфискации.

Я повернулась к Рому.

― Ты готов показать семье, что ты лучше для меня? Что мы можем быть вместе, что ты доставишь меня к моей высоте лучше, чем Бастиан? Покажи мне. Покажи ему. Покажи всем нам.

Он схватил меня за шею и притянул к своему рту так быстро, что я вскрикнула. Звук был заглушен тем, что он пожирал меня, пировал мной, как, будто была его последней едой. Сосал мой язык, терзал мои губы, а потом облизывал их, чтобы успокоить боль.

Я застонала, когда его свободная рука схватила меня за задницу, чтобы вжать меня прямо в его твердый член. Он был твердым, длинным и толстым, как ни у кого из тех, с кем я когда-либо была. Прижалась к нему, пытаясь быть как можно ближе, но он оторвал свои губы так, же быстро, как и притянул, и толкнул меня так, что я оказалась лицом к лицу с Бастианом. Его мускулистое татуированное предплечье обхватило мою талию и притянуло меня к своей груди. Я чувствовала его член у своей задницы, чувствовала, как он дергается около меня, просто чтобы заставить меня задыхаться, заставить мой рот наполнился слюной, заставить меня выгнуться дугой в ответ.

― Итак, что сначала, Приманка-Кэт? ― промурлыкал Ром. ― Поднять юбку или опустить лиф? Может, нам показать Бастиану, как ты умоляешь об этом?

Глаза Бастиана вопросительно смотрели в мои. Какой он был идеальный экземпляр, вся гладкая загорелая кожа над сильной челюстью с копной волос. Его взгляд прошелся по мне, и моя кожа затрепетала под ним. Мне захотелось покраснеть, так как под моей кожей было жарко. Мое сердце сжималось от потребности. Что-то происходило с этими двумя мужчинами, которые поставили меня посреди них, один доминировал надо мной, а другой наблюдал, ожидая указаний.

― Только не говори мне, что после всего этого времени ты потеряла голос, Каталина, ― прошептал Ром, чтобы слышала только я.

Не повернулась к нему, чтобы подтвердить его слова, но мои руки опустились на бедра, где я схватилась за юбку платья. Дюйм за дюймом я сжимала ткань в руках, поднимая ее все выше и выше, пока она не оказалась чуть ниже моей киски.

― Если кто-то войдет сюда, ― я посмотрела за спину Бастиана, ― вы двое убьете их.

Я предлагала Бастиану выход, спасательный круг, если он захочет уйти, потому что знала, что скоро он увидит меня в совершенно другом свете. Вместо того чтобы смотреть на наши с Ромом игры, он мог пойти проверить двери, убедиться, что никто не