– Держи ее! – раздался голос.

Распихивая людей, ко мне рвалась баба в берете.

– Держи! Это она стреляла! – орала«картошечница». – Говорила, любовницу мужа выглядывает, убийца!

Люди загудели. Я мгновенно перескочила через новенькийзаборчик и бросилась на другую сторону проспекта, но никто не бежал за мной, ив метро я вошла совершенно спокойно. Потянулась к сумочке, чтобы вытащитьпроездной билет, и ахнула. Ладони были липкими от крови несчастной Алисы.

Домой я вошла в полуобмороке и тут же налетела на АнелиюМарковну, весело тарахтевшую в трубку:

– О, милейший Олег Михайлович, мне кажется, я с вамивсю жизнь знакома! А вот и ваша жена явилась. Боже, душенька, в каком вы виде!Ноги грязные, руки, похоже, в крови, лицо черное…

Она сунула мне трубку.

– Алло, – голосом, не предвещающим ничегохорошего, сказал муж, – ну и где ты шляешься, душа моя? Чем занята весьдень?

Я собрала всю силу воли в кулак и беззаботно прочирикала:

– В парикмахерскую ходила, в очереди просидела.

Анелия Марковна, не собиравшаяся оставлять меня наедине струбкой, разинула рот. В глазах дамы вспыхнул огонь нездорового любопытства.Наплевав на все правила приличия, я весьма бесцеремонно отпихнула излишнелюбопытную даму и закрылась в гостиной.

– С десяти утра до полуночи просидела вцирюльне? – спокойно спросил муж. – Что же ты делала с головой?Пересадку волос?..

Я старательно рассмеялась, лихорадочно соображая, какпоступить. Врать Олегу в лицо не смогу. Он всегда так глядит на меня, поднявлевую бровь, что язык костенеет, и щеки заливает краска. Но по телефону можнопопытаться обвести супруга вокруг пальца.

– Ну нет, конечно, – глупо прихихикивая, началая, – просто дома такой трам-тарарам! Тома взяла дочку заболевшей МашкиРодионовой…

Выслушав новости, муженек вздохнул:

– Все ясно, стоило нам с Сенькой умотать вкомандировку, как вы моментально вляпались в очередную историю: младенцы, гости…

– Ну Ирине ты сам адресок дал!..

Встречали вы когда-нибудь мужчину, который готов признатьсвои ошибки? Вот и Олег не обратил ни малейшего внимания на мою последнюю фразуи сказал:

– Оперативная разведка донесла, будто ты наняласьуборщицей в клинику профессора Чепцова и носишься там, размахивая ведром итряпкой. У нас что, с деньгами совсем плохо? Или какая иная причина былаработенку искать?

На секунду я потеряла дар речи. Потом, стараясь, чтобы голосзвучал абсолютно естественно, воскликнула:

– Я?! Кто тебе сказал подобную глупость?

– Нашлись люди.

– Не верь, врут.

– «Не верь глазам своим, в них все обман», –процитировал Олег, – значит, говоришь, неправда?

– Клянусь! – выпалила я.

– Чем? Чем клянешься?

Я призадумалась. Вообще говоря, совершенно не суеверна ипреспокойненько продолжаю свой путь, если на дороге попадается черная кошка,никогда не складываю в карманах фиги при виде священнослужителя и не пугаюсь,если обалделая птичка влетает в комнату… Но клятва! Есть в этом нечто такое…

– Ну, дорогая, – поторопил муж, – чемклянешься? Здоровьем? Чьим? Своим, моим, Томочкиным?

Вот ведь змей, безошибочно назвал то, что никогда не стануупоминать в подобной ситуации…

Взгляд упал на полки. Собачки!

Год тому назад одна из знакомых подарила мне на день рожденияфарфоровую фигурку спаниеля. По злополучному совпадению Крися накануне, неудержавшись от соблазна, приобрела в подземном переходе у метро поразительныйкитч: керамическую скульптурную группу: мальчик держит на руках штук шестьбеленьких щенят. А еще через два дня Томочка приволокла очаровательнуюбеленькую болонку, сшитую из меха. Мы выставили «свору» на книжных полках вгостиной, не зная, какого джина выпускаем из бутылки.

Среди друзей мигом разнесся слух, что мы с Томочкой собираемсобачек. И началось! Все, кому не лень, тащили нам всевозможных такс, пуделей идалматинцев. Через полгода их стало просто некуда девать. Пришлось заказатьспециальный шкафчик и повесить его в гостиной. Его полки забиты под завязку –керамические, фарфоровые, пластмассовые, стеклянные, бронзовые фигурки… Самоенеприятное, что даже за стеклянными дверцами коллекция пылится и ее приходитсярегулярно мыть.

– Собачками, – выпалила я, – клянусь любимымифигурками, вот пусть шкафчик обвалится и все разобьется, коли вру!

– Ну-ну, – хмыкнул Олег, – имей в виду, еслиузнаю, что бегаешь в косметическую лечебницу, то приму меры. И вообще, извольсидеть дома до моего приезда, слышишь?

Я растерянно кивнула.

– Слышишь или нет? – повысил голос муж.

– Да.

– Приказываю не покидать квартиру, запрещаю выходить наулицу, – каменным голосом чеканил Олег. – Поняла? Обнаружу, что непослушалась, худо будет!

И он отсоединился. Я уставилась на противно пищащую трубку.Видали! Настоящий сатрап! Приказываю, запрещаю, велю… Да кто он такой, чтобы сомной в подобном тоне разговаривать? Можно подумать, что живем в дикой странеВостока, где женщина, закутанная в паранджу, семенит позади своего супруга ибоится поднять на повелителя взор. Интересное дело, мне никто не имеет праваничего запретить! А если кто и захочет нацепить на Виолу Тараканову «поводок»,мигом получит достойный отпор!

Кипя от негодования, я пошла к двери. Да назло Олегу неостанусь завтра дома! И что он, интересно, сделает? Пришлет группу захвата?ОМОН с автоматами? Парней из «Альфы» в свинцовых ботинках? Смешно, ей-богу.

Излишне разгорячившись, я хлопнула дверью гостиной имгновенно услышала сначала тупой удар, потом громкий звон.

Распахнув дверь, я оглядела комнату. Шкафчик, где целый годмирно жила постоянно пополнявшаяся коллекция собачек, валялся на полу.Стеклянные дверцы раскололись, впрочем, и от фигурок милых животных мало чтоосталось. Тут и там на ковре валялись отбитые лапки, хвосты и головы. Уцелелилишь изделия из пластмассы, меха и бронзы, но их не так много, штук десять.

– Ой, – завопила прибежавшая на шум Крися, –какая жалость! Собачки!

Внезапно по моим щекам потекли слезы.

– Виолочка, не расстраивайся, – кинулась ко мнеТомочка, – купим новых, еще лучше будут.