"Прочла. И?"

"Поэтому и пишу."

Нет, это не Васильев. Ну не может это быть он!!! Зачем ему тогда встречаться со Светкой?!

Тут же вспомнились её слова, когда подруга жаловалась, что они с Иваном на пару не похожи из-за его странного поведения. А потом вспомнилось, как он отпустил Светку с Владом, а сам припёрся на балкон с признаниями в любви. И что же ещё я сейчас вспомнила? Да то, что Васильев провожал их и видел, в какой куртке ушла Света! Плюс цвет волос. Нет, конечно, можно ещё всё списать на хмель, что я тогда и сделала, но… Так, что ещё было подозрительного?

Ладно, попробуем так:

"Слушай, а чем тебе мой брат не нравится?"

Ведь у Васильева нет повода ненавидеть Диму, он его в гневе тогда и не видел, а больше они не сталкивались, кроме сегодняшнего дня. Конечно, я не знаю, о чём у них разговор был у подъезда, но… Логично же? Логично. И бесит, что мне до сих пор ничего не понятно, а сейчас даже у Светки не спросишь!

"А чем он мне может нравиться?"

!!!Гадёныш.

"А всё же? И откуда ты его знаешь?"

"Тебя же знаю."

Да не расколется он, Карина. Ладно, последняя попытка.

"Если я тебе так нравлюсь, то почему ты не делаешь попыток сблизиться?"

"А надо?"

"Ответь на вопрос!" — разозлилась я.

"Потому что знаю, что твоё сердце занято. Потому что на меня ты точно никогда не посмотришь. Потому что ты ненавидишь меня, а я не знаю, за что, и как это исправить…"

— Нет! — вслух простонала я. Нет, нет, нет!!!

"Можно попросить тебя кое о чём?"

"Всё, что угодно, мой Белый Коршун…"

"Больше никогда не пиши мне."

Я не могу общаться с ним, зная, что подруга встречается с этим парнем. Не могу, потому что это не правильно. Тем более, если то, что он пишет — правда. И, если они обманывают друг друга, играясь в любовь, то я в этом участвовать точно не собираюсь. Лучше я снова буду думать об Илье. Лучше так. За него меня хотя бы никто не осудит, потому что никто никогда и не узнает.

ГЛАВА 30

Следующий день был ужасным. Потому что в школе Васильев не появился, тем самым только подогревая мои подозрения, а вечером, когда Дима сжалился и отпустил меня немного погулять, Ваня сдержанно мне кивнул, а потом игнорил весь вечер. Мне даже как-то одиноко стало без его подколок. И паршиво, потому что на Светку Васильев тоже внимания почти не обращал. Он вообще всё время, что мы гуляли, обнимался с Килей, которого мне Дима вручил якобы для безопасности, наказав собаке не подпускать ко мне никого из "гопников и наркоманов". В принципе, с задачей Киллер справился, наркоманов среди присутствующих не было, а единственного гопника пёс храбро взял на себя.

Подумав об этом, я еле сдержала смех, представляя лицо брата, если бы он увидел эту идилию между "гопником" и моим охранником. Диму бы инфаркт хватил, точно.

А ещё мне было стыдно. За то, что вообще думаю о парне своей подруги. И не важно, как и что именно думаю, важно, что чёртово хулиганьё вообще из моей головы убираться не хочет! Я со вчерашнего дня только о нём и думаю! Действительно ли он — Охотник? Если да, то зачем ему это? И всё в таком духе, по кругу.

И следующая неделя тоже была ужасной. Ничего нового, только мои бесконечные думы и догадки. Полный игнор от Ивана и Охотника (но его я сама об этом просила), да ещё и Светка меня добила:

— Что делать, если мне нравится сразу два парня? — спросила она как-то на одной из перемен.

— Я не знаю, — честно призналась я, понимая, о ком она говорит.

А в голове сразу возник образ, который я тут же постаралась прогнать. Я не хочу понимать, что чувствует подруга, думая сразу о двух парнях!!!

Нет, пожалуйста, только не это!!! Кто-то сверху издевается надо мной, точно. Потому что вот прошла уже неделя, а я до сих пор думаю… об Иване. Как же стыдно.

Он не обращает на меня внимания, а меня это бесит! Он встречается с моей подругой, а меня мучает совесть, что я о нём вообще посмела думать! Он играет с Киллером, а я украдкой за этим наблюдаю. За тем, как он смеётся. Или за тем, как они с ребятами танцуют прямо посреди улицы. И мне стыдно. Я не должна этого делать. Что со мной такое?!

В общем, чем дальше в лес, тем яснее, что не по грибы. И я решила, что Васильева лучше избегать, пока подругу не потеряла. Впрочем, это оказалось не сложно, потому что на общении он и не настаивал, что помогало сбежать от ситуации. Я проводила время с Пашкой, в другой больнице навещала маму, которую Илья всё же положил на операцию, и ругала себя. За то, что виделась с Сергеевым теперь намного чаще, мы встречались у мамы в палате, но моё сердце ёкало с каждым разом всё тише. Но я снова и снова заставляла себя думать только об Илье, потому что теперь на чашу весов встала ещё и Светка, а она была мне дороже, чем Марина. Как бы там ни было, но Света с Иваном всё ещё вместе. Да даже если бы и нет — как бы это выглядело? Ну, если бы я решилась когда-нибудь… Боже, о чём я?! Да о том, что тогда все решили бы, что я давно мечтаю о Васильеве. Нет, я о нём не мечтаю, но кто бы в это поверил?! Но на всех мне плевать, главное, что так подумала бы и сама Света. Она решила бы, что именно по этой причине я и не говорила ей, в кого влюблена. Ведь она же видела, как я рыдала в школьном туалете, а это было как раз после того, как они с Иваном танцевали на дискотеке. Она видела, что я к нему неравнодушна. Ненависть ведь — тоже чувство, а в моём случае ненависть была ещё и необъяснимой. А если Света узнает ещё и о том, что и Охотник — Иван (в чём я, почему-то, почти уверена), то это точно будет выглядеть настоящим предательством. Я буду предателем, на Ивана никто и внимания не обратит, потому что мы — подруги. А я этой дружбой очень дорожу, и значит — мне и выкручиваться. Ну я и влипла. А всё снова из-за него!!!

Поэтому, чтобы всё не зашло ещё дальше, я вообще перестала выходить с ними гулять. Сначала объясняла тем, что меня родители не отпускают, потом были каникулы, на которых я наврала Светке о поездке с мамой к дальним родственникам, а после я прикрывалась тем, что готовлюсь к экзаменам.

Но вот на день рождения к подруге я, конечно, не пойти не могла. Почти слёзно отпросилась у мамы, которая была уверена, что я нагулялась, пока она лежала в больнице, и теперь хотела, чтобы я сидела дома, ухаживая за ней. К слову, она давно восстановилась после операции, но вела себя так, будто до сих пор при смерти. Папа маме верил, я — нет.

Так вот, я отпросилась, попутно выслушивая, какая ужасная я дочь. При больной матери смею ездить к брату, да ещё и гулять ухожу. И вообще, чем пялиться в телефон, который мне Дима, кстати, вернул, лучше бы я её развлекала. Но, честно, телефон мне был дороже, точнее, то, что там. Конечно, я снова пялилась на фото Ильи, заставляя себя вспомнить те чувства. А их не было. Остались только мечты, что всё снова встанет на места. Мне было легче любить Илью, чем мучиться вот так, когда раздирало от непонятной ненависти и другого, странного чувства к одному и тому же человеку.