Таким образом, войскам ставились заведомо невыполнимые задачи.

Во-первых, танковые дивизии еще не сосредоточились в районе Видомля, Жабинка, так, 30-я танковая под командованием полковника С.И. Богданова совершала под ударами неприятельской авиации 60-километровый марш из района Пружан. Во-вторых, возможность их совместного сосредоточения исключалась, так как 22-я танковая дивизия при отходе, из Бреста оказалась разделенной на две группировки и понесла большие потери. Лишь к 15 часам остатки дивизии Пуганова вышли в район сосредоточения. В частях осталось очень ограниченное количество боеприпасов, горючее было на исходе, продовольствие и кухни отсутствовали, средств связи не имелось. В-третьих, 14-й мехкорпус должен был перейти в атаку совместно с 28-м стрелковым корпусом, а 42-я дивизия этого корпуса продолжала выполнять прежнюю задачу — пыталась выйти в полосу своей обороны на правом фланге Брестского УРа, 6-я дивизия в это время отходила разрозненными группами. Рота танков из 205-й механизированной дивизии была переброшена на оборону Кобрина, но саму дивизию решили в район Жабинки не выводить, так как не хватало автотранспорта для переброски личного состава. Дивизия приводилась в боевую готовность в районе своей постоянной дислокации в Березе.

30-я танковая дивизия с 12 до 13 часов вошла в соприкосновение с противником. Ее передовой отряд вступил в бой с 18-й танковой дивизией немцев в районе Пилищей и на некоторое время остановил ее продвижение.

В целом же в первый день войны большая часть соединений 4-й советской армии потерпела серьезное поражение и в значительной степени потеряла боеспособность. Войска оставили линию укрепленного района и, не имея в тылу подготовленных оборонительных рубежей, вынуждены были вести бой в невыгодных условиях. Сильно поредевшие и страшно уставшие части 28-го стрелкового корпуса, едва сдерживая натиск превосходящих сил противника, все плотнее прижимались к Жабинке. Самолетный парк авиадивизий был уничтожен, так же как и почти все окружные склады. Большие разрушения были произведены на железных дорогах, все шоссейные и грунтовые дороги находились под непрерывным воздействием германской авиации.

Большие потери и полная неинформированность вызвали растерянность у командного состава всех степеней… Для управления войсками в сложных условиях обстановки после внезапного нападения превосходящих сил противника штабы соединений, как и штаб армии, оказались неподготовленными. Поэтому организованного управления боевыми действиями весь день не было. Для создания новых рубежей обороны, в первую очередь противотанковой, войска не имели ни времени, ни опыта, ни средств. В частях не оказалось саперных подразделений. В 28-м стрелковом корпусе полную боеспособность сохранили только 459-й стрелковый и 472-й артиллерийский полки 42-й дивизии, которые перед войной дислоцировались в районе Жабинки.

В такой вот непростой обстановке командование армии получило от штаба фронта ясный и «простой» приказ перейти в контрнаступление и разгромить противника. Основой для этого послужила Директива наркома обороны СССР №-2: «Войскам всеми силами и средствами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их в районах, где они нарушили советские границы. Впредь до особого распоряжения наземным войскам границу не переходить».

Поэтому в боевом приказе, отданном войскам 4-й армии в 18.30, ни слова не говорилось об организации обороны. На 23 июня были поставлены следующие задачи: «Войска 4-й армии… с утра 23.6.41. переходят в наступление в обход Бреста с севера с задачей уничтожить противника, переправившегося через р. Западный Буг. Удар наносят 14-й механизированный корпус совместно с 28-м стрелковым корпусом.

14-му мехкорпусу с утра 23.06 нанести удар с рубежа Кривляны, Пилищи, Хмелево в общем направлении на Высокое с задачей к исходу дня уничтожить противника восточнее р. Западный Буг. На правом, заходящем фланге иметь 30-ю танковую дивизию, а для развития успеха и прикрытия правого фланга — 205-ю механизированную дивизию.

28-й стрелковый корпус наносит удар своим правым флангом в общем направлении на Брест, имея задачей к концу дня занять Брест. Атаку начать в 5.00 после 15-минутного огневого налета. Границу до особого распоряжения не переходить».

В приказе ничего не говорилось о противнике, поскольку данных о нем штаб армии не получил ни от своих войск, ни от авиации, ни от штаба фронта. Генерал Коробков, как и все командармы приграничных армий, механически выполнял волю вышестоящего начальства без учета конкретных условий, сложившихся в полосе армии. В его решении не учитывались ни группировка, ни силы и характер действий противника, ни состояние собственных войск. В Кремле продолжали «игры на картах», в которых «красные» всегда побеждают. Правда и то, что командарм-4 не был самостоятелен в приеме решения, однако ни генерал Коробков, ни его штаб, ни командиры корпусов даже и не пытались поставить перед штабом фронта вопрос о целесообразности проведения контрудара и внести предложения о переходе к обороне.

На основе приказа из армии генерал-майор С.И. Оборин в 20 часов отдал 14-му мехкорпусу свой боевой приказ № 1, согласно которому корпус в 4 часа 23 июня переходил в контратаку с задачей окружить и уничтожить противника в районе Подлесье, Ивахновичи, Хмелев. Командир корпуса приказал комдивам в течение ночи привести свои части в порядок, дополучить боеприпасы, горючее и продовольствие. 205-й механизированной дивизии задача не ставилась: Оборину удалось убедить штаб армии в нецелесообразности ее привлечения к контрудару.

Внешне все как будто налаживалось. Приказ войскам отдан, далее — подготовка, утром — контрудар и разгром прорвавшихся «банд». Советские военачальники словно находились в виртуальной реальности, переставляя на шахматной доске зачастую уже несуществующие «фигуры». А между тем уже полностью уничтожены оба окружных артсклада, и получить снаряды и патроны войскам армии негде. Не хватало машин для подвоза горючего, не приходилось рассчитывать на поддержку своей авиации. Взаимодействие между 28-м стрелковым корпусом и танкистами Оборина в предстоящем ударе штаб не организовал. Оно свелось лишь к вызову на КП армии командиров и начальников штабов и постановке им задач. Те, в свою очередь, ограничились постановкой задач дивизиям. На весь 14-й мехкорпус имелась лишь одна радиостанция 5-АК, проводных средств связи не было. Все это почти не давало никаких шансов на успех задуманной операции.

Уже в ночь на 23 июня генерал Коробков настоял на выполнении своего первоначального решения об участии в наступлении 205-й мехдивизии. Последняя выделила большую часть имевшегося автотранспорта и создала два импровизированных мотострелковых батальона, которые направила к линии фронта: один — в 30-ю танковую дивизию, а другой, совместно с танковым полком (40 танков) — в 28-й стрелковый корпус в район Федьковичей. Сюда же к началу контрудара прибыл командующий армией. Проверяя готовность своих войск, генерал Коробков был потрясен, обнаружив почти всех людей спящими; и в частях, и в штабах — соединения продолжали жить по мирному распорядку.

В 6 часов утра 23 июня 14-й механизированный, 28-й стрелковый корпуса и 75-я стрелковая дивизия начали контратаки против германских частей. Советским войскам удалось достигнуть незначительного успеха только в районе Жабинки и в полосе 75-й дивизии. Здесь они потеснили противника на запад. Однако на других участках немцы, поддержанные артиллерийским огнем и авиацией, перешли в наступление и своими танковыми дивизиями начали быстро продвигаться в направлении Кобрина и Пружан.