заботиться о себе самой. Ты сама должна позаботиться о том, где ты будешь жить. Бери сумку, выход там, – Даша указала рукой на выход.

– Я никуда не пойду, это моя квартира, – мать смотрела с усмешкой на дочь.

– Я столько раз сегодня слышала ото всех: «Это моя квартира», что стала забывать, что она моя. Да, да, мамочка… Квартиру ты продать не сможешь, она переписана на меня. Это моя квартира, и прошу её освободить, – Даша опять показала на выход.

Мама растерянно посмотрела на дочь.

– Как твоя? Ты же сказала, что не знаешь, где документы на квартиру.

– Я соврала, – пожала плечами Даша, – почему я должна была рассказывать всю правду при чужом мужике в одних трусах?

– Но, Даша, она мне нужна! Немедленно перепиши её на меня, – потребовала мама.

– Да, да, конечно, мамочка, – ответила Даша, и при помощи ведовства подняла мать вместе с сумкой с дивана и поднесла к выходу.

Мать начала возмущаться и барахтаться, Даша не удержала её и уронила на пол. Мать резко вскочила на ноги и попыталась убежать в зал. Даша схватила маму за шиворот и, открыв дверь, вытолкала её в подъезд, кинув следом сумку, и с силой захлопнула дверь. Практически сразу в неё застучала мама.

– Даша, открой сейчас же, – кричала она.

– Вон пошла, – ответила девушка, совершенно спокойным голосом.

– Ну, дай мне хотя бы денег.

– Это деньги бабушки, и они тебе надоели, поживи без них. У тебя есть работа, там платят хорошую зарплату, и ты придумаешь, где жить, сама же сказала. А я тебя сюда больше не пущу, – протараторила Даша, и отошла от двери.

Только сейчас она увидела Таню, которая стояла на пороге кухни. Она была серая и её било мелкой дрожью.

– Твою мать, Даша, ты что натворила, чудовище? Это же твоя МАМА!!!

– Чего ты испугалась, глупенькая? – устало сказала Даша, – Это же не навсегда. Она никогда не была такой, никогда! Да, она была эгоистична, да она была избалована, но сволочью она никогда не была. Это всё из-за него. Таня, у неё на почве любви башню сорвало, она меня не слышит. Она сама сказала, что продаст эту квартиру и отдаст деньги этому козлу. Так вот пусть представит, что она их уже отдала. Пусть посмотрит на своего Валентинчика, сейчас, когда у неё уже нет ничего. Пусть поживёт жизнью бомжа и поймёт, что потеряла. Может, тогда мозги встанут на место. Она долго сама не протянет, через неделю сдастся. Она не боец. А денег я ей больше не дам. Пусть живет на то, что заработала сама. Придётся корректировать бабушкино воспитание. Кроме того, бабуля сама попросила ей денег не давать.

– Ну, и куда она теперь пойдёт? – с тревогой спросила Таня, – Куда ей теперь деваться?

– О, полчаса за нее можно не беспокоиться точно. Первым делом она рванет к Валентинчику. Но, думаю, там ее ждет облом. И вот тут начнет наступать прозрение, она действительно станет думать о будущем. Потом будет обзванивать подружек, и какая-нибудь согласится её принять. На некоторое время, но совсем ненадолго. Потому что у каждой из них свой ветер в голове, кобель типа этого козла в кровати и сплошные заботы о своей молодости, ведь у них же молодой любовник. Все её подружки такие же, как она. Маникюры, педикюры, макияжи и всякая подобная хрень. Я думаю, на это все и уходили деньги, чтоб мордой в грязь не упасть.

– И ещё на дорогие бренды, – добавила Таня, – у твоей мамы очень дорогая одежда.

– Да? Я, если честно, не знала. Вернее догадывалась, но я никогда на ценники не смотрела, когда мама что-то покупала себе, я же думала, что она тратит свои заработанные деньги, – Даша пожала плечами, – мне в её бутиках никогда ничего не нравилось, мои все тряпки с рынка, я и судила по своим ценам. Ты знаешь, Тань, я ей очень благодарна за то, что не знала радости халявных денег. Я всегда рассчитывала только на то, что заработала сама. Одного не пойму, откуда у нас такие деньжищи? Откуда они у бабушки, ведь она сама говорила, что за лечение денег брать нельзя. А ещё меня интересует одна странность в тебе. Жизни ты толком не знаешь, всех боишься, никому не доверяешь, копишь деньги втихую и прекрасно ориентируешься в дорогих брендах. Тань, это как-то не срастается.

– Это у тебя не срастается, а у меня всё срастается, ты забыла с кем я жила и какие мне вещи покупали? Я только в них и разбираюсь, потому что только об этих тряпках все и говорили вокруг. Слушай, пойдем поедим, я уже всё приготовила, уж больно есть хочется, – предложила Таня с какой-то неловкостью.

Даша заглянула на кухню, стол был накрыт на три персоны, она тяжело вздохнула и села ужинать. Таня опустошила тарелку практически мгновенно, и теперь сидела и смотрела с сочувствием на Дашу, та ковырялась в еде, но вилку ни разу ко рту не поднесла.

– Даш, ну ты чего не ешь? – спросила тихо Таня, – Из-за мамы переживаешь, да?

– Надо было отдать ей эту квартиру к чертовой матери, пусть бы продавала, – Даша отшвырнула вилку.

– Глупости не говори, – сказала Таня, забирая у неё тарелку с едой и вилку, – я тут подумала… Всё ты правильно сделала. Ну, продала бы она эту квартиру, а дальше что? Где бы она жила? В деревню бы она не поехала жить. Одно дело погостить, другое дело остаться там навсегда. Ни работы, ни денег… Осталась бы она тут одна и что дальше? Либо удавилась бы, либо спилась.

– Тьфу, тьфу, тьфу, – Даша постучала по столу, – не дай бог. Сейчас бы, такой подвиг не совершила… – с тоской сказала она.

– А ты её контролируй, ты же умеешь по фоткам людей искать, вот и контролируй её по фотке, если что неладное почуешь, сразу туда.

– Знаешь, Тань, я очень боюсь, как бы с этой любовью мать в дурку не загремела, что-то она уж слишком странно себя ведет.

– Не выдумывай, Даш. Обычная баба, с обычной несчастной любовью.

Даша прыснула от смеха:

– А ты-то откуда знаешь, старушка ты моя. Ты меня намного младше, а уже такой жизненный опыт.

– Не такая уж и большая разница у нас в возрасте, – пробурчала Таня, – Даш, ты не обидишься, если я спать пойду? Я очень устала.

– Конечно, иди, извини, я совсем тебя заморочила с этими семейными проблемами.

Пока Таня возилась в ванной, Даша постелила ей постель в своей комнате, нашла огромную пижаму, которая