Мост

Алессандро Ченти знал мост, хотя ни разу на него не ступал. Тридцать лет назад он написал его, никогда не видя. На полотне можно было различить только большое чернильное пятно и три черты, проведенные алой пастелью. Но те, кто проходил через мост, поражались чуду, которое описывало его, не изображая.

Таким же образом на первой картине, которую Сандро показал Пьетро, когда тот только приехал в Рим, не изображалось ничего знакомого, но торговец знал, что это идеограмма горы, используемая и восточными народами земли, и эльфами.

Сандро был создан, чтобы жить по ту сторону моста, точно так же как Петрус – чтобы жить на земле людей, и такие перетасовки желаний – единственное, что может вдохнуть новую жизнь в миры. Первый мост туманов в свое время восстановил задыхающуюся вселенную, его изменение эльфом-художником сыграло ту же роль во второй раз, и эльфы последнего альянса видели свою цель в том, чтобы укрепить переходы между двумя пластами мира.

Мост, сокрушитель льдов – и тем самым он и победа, и метафора.

За четыре дня эльфы последнего альянса сделали целую череду открытий и выводов.

Серый чай осуществлял желания, высказанные в храме.

Двадцать тысячелетий назад кто-то – возможно, страж – добавил в чай листья, изъеденные благородной плесенью, а потом возвел мост между двумя мирами.

Двадцать тысячелетий спустя тем же способом сын стража сумел преобразовать мост и навсегда перейти в мир людей.

Как они узнали про силу серого чая? Наверняка это получилось случайно, как слагаются все великие строфы в истории живущих.

Прошло еще четыре века, и предатель, помощник Тагора, помог Элию тайно прибыть в Нандзэн и создать там храм и мост, скрытые от глаз до тех пор, пока члены последнего альянса не узнали о силе этого чайного грибка и не смогли увидеть их, позолоченных, надменных и гибельных, после исчезновения туманов Рёана.

Серый чай готовился в специальных чайниках, в которых на протяжении двадцати четырех часов поддерживалась постоянная влажность. До последнего времени эльфы сжигали листья, которые заплесневели из-за дождливой погоды. В Рёане отныне их разводили на всех полях.

Серый чай позволял человеческим существам проходить в туманы и возвращаться обратно. Была ли то шутка или милость судьбы, но он также протрезвлял пьяниц.

Серый чай был опасен. Он стирал свои следы. Сведений о нем не было ни в одном архиве. Он делал все, чтобы о нем не узнали. Он создавал и потом исчезал, вот почему Нандзэну и Кацуре потребовалось столько времени, чтобы понять его роль.

Каким-то образом серый чай был связан с тушью. Роль линии, проведенной единым росчерком кисти, оставалась неясной, но счастье, что Сандро оказался в их компании.

И наконец, если серая тетрадь явилась Петрусу, то, возможно, духи Йепеса выбрали свой лагерь и некая неизвестная сила в Эстремадуре встала на сторону последнего альянса, но такие вещи всегда остаются за гранью постижимого, потому что любое повествование, помимо прочих своих качеств, непредсказуемо и лукаво, и не нам заранее предвидеть, куда оно приведет.

Нандзэн, шестой год войны. Мы покинули сообщество последнего альянса в час, когда ударил похоронный колокол чая, и теперь придется дополнить рассказ всем, что произошло между намерением и его последствиями, – столько событий и поворотов судьбы, столько сомнений, которые в смерти застыли истинами, и теперь, когда последняя битва свершилась, – руины того, что было нашими мирами, и их наследие, и их трагедии.

Как могли эльфы замыслить разрушение того, что являлось основой их вселенной? Какое же отчаяние может толкнуть на выбор такого необратимого пути? Кацура проигрывала войну, и туманы слабели; всякий раз, когда укреплялась связь между людьми и эльфами, туманы восстанавливались; но серый чай был опасностью, заставлявшей изменить конфигурацию проходов. Мосты и храмы врага исчезнут, но Нандзэн, который не был создан чаем, устоит.

– Мы уничтожим чайные поля, – сказал Тагор. – Все, до последнего, на заре наступающего дня.

– Но без чая ваш мир рухнет, – сказал Алехандро.

Тагор разделил со всеми видение двух новорожденных, появившихся в ночь снега, и перед ними предстала череда всех и значительных, и мелких деталей их магического существования, в том числе бабули и фортепиано, вплоть до первого сражения этой войны. Когда видение заполнилось яростью бури Элия, Алехандро и Хесус поднесли руку к сердцу. Потом их сердца застыли в момент, когда небо распахнулось над полями и выплеснуло полчища эльфийских бойцов. Вскоре девочки встретились во дворе фермы среди зеленых холмов, дальше начались годы скитаний и бегства, пока свирепствовала всеобщая война, и к концу время словно выпало в осадок благодаря какому-то химическому процессу, и Алехандро с Хесусом почувствовали, что знают девочек так хорошо, словно те росли рядом, – спрессованное время дало им такую близость, какая обычно достигается только совместно прожитыми годами. И в заключение Тагор вызвал образ Петруса с книгой в руке лицом к лицу с бывшим Главой Совета. Позади них виднелось старое сливовое дерево на фоне мхов и деревянной галереи.

– Что вы читаете? – спрашивал Густаво.

– Пророчество, – отвечал Петрус.

И в мягком вечернем воздухе давно минувшей осени громко прозвучал его голос:

– Мария и Клара и есть дети ноября и снега, – сказал Тагор Алехандро. – Мы решились уничтожить чай, потому что верим в пророчество. Должен сказать, что судьба не случайно свела нас вместе, и с тех пор как найдена серая тетрадь, мы пытались определить ее роль в последней битве. Весьма примечательно, что среди нас оказались священник и художник, а также что вы здесь благодаря силе притяжения Йепеса. Именно туда отправился сын бывшего стража, впервые оказавшись на земле людей, и именно туда, как мы предполагаем, был проложен первый мост между мирами. И то, что наследник замка одновременно член высшего командования Лиги, тоже не совпадение, как и то, что он родом из земли суровой и поэтичной, как и все прочие земли, на которых разворачивается эта история.

Новая картина предстала перед их внутренним взором. Последняя битва вот-вот должна начаться, и первый ее этап пройдет на полях этого мира. В смутной ночи мягко переливались чайные поля Рёана и Инари. Вокруг плантаций на обширных пространствах сушились листья, которые потом будут измельчены на длинных деревянных столах. Над сушильнями возвышались риги без стен, под крышами которых, сделанными из коры, были подвешены полотняные мешки, обдуваемые воздухом. Немного в стороне от этих хранилищ стояли домики, где дозревали особо ценные сорта чая.