Восемь тридцать…

Восемь тридцать пять…

В восемь сорок Алексей начал терять терпение. И неожиданно почувствовал липкий нехороший страх, перерастающий в панику. Даже дышать стало тяжело. А что, если все это просто дурацкий розыгрыш? И нет никакого центра, куда следует докладывать? И вообще никого, кто придет на помощь? И никто на самом деле не верит в ведьм и чертей. В конце концов, он не только не видел лиц, а даже ни разу не слышал голосов тех, кто «наверху» наблюдал за его работой.

На этом моменте вера Зайцева подверглась серьезному испытанию. Он несколько раз схватил ртом воздух и заставил себя успокоиться. Существовал один аргумент, за который можно было зацепиться: каждый месяц на карточку Алексея перечислялась довольно неплохая сумма. Если Совета нет, то кто ему платит? То-то же!

Зайцев не заметил, как от толпы отделился мужчина в длинном темном балахоне. Не плащ, а просто мечта эксгибициониста. Мужчина остановился рядом и сказал:

— Алексей Зайцев. Вы меня ждете.

Вот так просто. Он не спрашивал, он утверждал.

— Зверь? — неуверенно спросил Зайцев.

Мужчина кивнул и улыбнулся. У него был открытый взгляд человека, который живет в гармонии с собой и пребывает в ладах со своей совестью. Ничего зверского в его внешности не было, скорее наоборот, он располагал к себе и вызывал доверие.

Алексей поискал глазами багаж Зверя. Спрашивать настоящее имя он как-то постеснялся. Точнее, хотел спросить, но что-то его остановило.

— А ваш багаж?..

Зверь покачал головой:

— Предпочитаю ездить налегке. И давай на «ты», Леша. Все-таки одно дело делаем.

Алексея покоробило, как фамильярно прозвучало это «Леша». Он почувствовал себя несмышленым пацаном, и чтобы хоть отчасти компенсировать неловкость, сказал несколько ворчливо:

— Ты опоздал.

— Нет. Я просто наблюдал, — сообщил Зверь. — Хотел удостовериться, что нет слежки.

Он снова обаятельно улыбнулся и похлопал Алексея по плечу.

— Нам еще предстоит сделать очень и очень многое.

— С чего начнем?

Алексей перебирал ногами, стараясь приноровиться к широкому свободному шагу Зверя.

— Посетим ведьму и установим в ее квартире вот это. Для начала.

Зверь достал из кармана несколько изъеденных временем монеток. Настолько древних, что чеканка почти стерлась. А еще на них были какие-то подозрительные пятна, напоминающие кровь.

— Ва-арфоломейчик, — разнеженная Ева лежала поперек кровати, свесив одну руку вниз, — я не то чтобы колдовать, я не могу пошевелиться. Похоже, ведьма плохого не посоветует.

Утро началось с любви, губы Евы горели от поцелуев, кожа покраснела после горячего душа, во всем теле чувствовалась блаженная усталость. Еве было жарко и хорошо. Она прислушалась к себе. С каждым ударом сердца по венам вместе с кровью свободно текло колдовство. К чувству магии оказалось на удивление легко привыкнуть.

Сейчас Ева была расслаблена и спокойна. Варфоломей же, напротив, был полон сил и готов свернуть горы. Черт очень серьезно отнесся к словам Веры и решил, что в этом деле лучше перебдеть, чем недобдеть. Еще он попробовал несколько трюков и теперь точно знал, что Еве понравилась пикантная возможность хвоста, которым он пару раз шлепнул ее по попе.

— Варфоломей, еще так рано! — Ева посмотрела на часы. — Семь утра. А что, если я посплю до десяти?

— Конечно, — сказал черт и набросил на свою ведьму одеяло, окончательно лишая ее возможности пошевелиться.

— Варфоломей, — совсем засыпая, пробормотала Ева, — я тебя…

Она не договорила «люблю», сон накрыл ее темной уютной волной. Черт заботливо подложил Еве под голову подушку, а под бок — кота и решил немного прогуляться.

Быстро одевшись, он вышел на улицу и вдохнул московский воздух. Пахло тухлыми яйцами и жженой капустой. Похоже, где-то опять произошел очередной выброс, и нормы содержания в воздухе каких-нибудь неполезных веществ были превышены в несколько раз.

Варфоломей шел без всякой цели, ничего не замечая вокруг, и мысли его вернулись к новому роману. Черт был собой весьма доволен. Под его чутким руководством главный герой начал вести себя адекватно и значительно улучшил тактику и стратегию своего войска. Вместе с Варфоломеем он провел несколько кровавых сражений, и, поскольку в книге несколько раз указывалось, что этот темный герой — настоящий монстр, теперь он вполне оправдывал свое звание. И все благодаря прилагательным. Прилагательные — это самая могущественная часть речи. Они определяют отношение ко всему действию. Существительные и глаголы могут быть одни и те же, но из-за прилагательных история меняется кардинальным образом: по улице шла красивая девушка или по улице шла безобразная девушка.

Также черт подкорректировал поведение героини. Автор указывал, что она хитрая коварная бестия, которая также возглавляет небольшую армию. Варфоломей придал ей черты одной знакомой демоницы. Образ получился живой и яркий. Героиня манипулировала, лгала и соблазняла. Варфоломей уже предвкушал встречу любовно вылепленных им героев, когда его мобильный заиграл веселенькую мелодию. Амадей позвонил, чтобы договориться о встрече в центре города. Зачем — не сказал, но голос звучал напряженно.

Варфоломей оставил лингвистические размышления, быстро дошел до метро и буквально через полчаса был на месте.

* * *

Черти прогуливались по Красной площади среди немногочисленных туристов.

— Да, Москва сейчас другая совершенно, — сказал Амадей, — но мне нравится. Чище стало. Единственное время, когда я скучаю по старой Москве, — это зима. Ты-то через пару месяцев увидишь мерзкую слякоть и кашу под ногами. Все будет серое и унылое. Хорошая обувь буквально растворяется от химикатов. А вот я помню белоснежную Москву, скрипучий снег. Морозец. Правда, пробки проклятые всегда были. Сани, тройки… Как встанут — ни пройти, ни проехать.

— Зачем ты хотел встретиться, Амадей?

Амадей насупился.

— Что-то происходит, Варфоломей. Предчувствие у меня нехорошее. Напряжение в воздухе.

— В новостях сказали, что это выброс, — поделился Варфоломей, который завел привычку часто проверять новости и сверяться с погодой в приложении.

Он, конечно, понимал, что Амадей говорит совершенно о другом, просто немного подкалывал друга. Троллил.

Амадей внимательно на него посмотрел и уловил улыбку.

— Смеешься. А я, между прочим, сейчас серьезно говорю. И надо же так случиться накануне нашей с Верой годовщины? Ты, кстати, про костюм подумал? Для маскерада?

— Еще нет. Так что тебя тревожит, Амадей?

Безрогий черт не ответил на вопрос. Но глаза его слегка затуманились дымкой воспоминаний: