Холодно. Боги, как же холодно внутри! Сердце словно превращается в кусок льда — и я не могу с этим ничего сделать, лишь сжимаю ржавую ручку до судороги в пальцах. Дорнан, как же так? Почему не сказал? Боялся? Стыдился истории своего рода?

Меня разбирает нервный смех. Хороша пара: двое трусливых лжецов. Да нам просто суждено быть рядом, бесконечно скрываясь от теней прошлого. Встряхиваю головой, отгоняя наваждение:

— Я не желаю говорить об этом. Ничего уже не исправить. Мертвых не вернуть, а живые должны жить. Кто-то должен остановиться первым, отказавшись от мести. И Дорнан не его отец, не его дед или прадед. У него свой путь, свои ошибки и свои победы. Уходите. Забудьте о нас.

Делаю шаг, распахиваю дверь. В лицо ударяет свежий, пропитанный влагой воздух.

— Прощайте, Риан. Да будут Прародители милостивы к вам.

И уже заношу ногу над порогом, когда в спину бьет холодное:

— Еще одну минуту, Лиан.

Киссаэр поднимается, вытирает ладони о серое одеяние, губы его растягиваются в жестокой, издевательской улыбке:

— Что ж, боги знают, что я не хотел этого, но ты меня вынудила. Видимо, просто забыла, что в моих силах наказать тебя за ослушание. Не хочешь прислушаться к сердцу, не слушай, не желаешь брать на себя ответственность за людей, не бери. Я уйду за Стену и более никогда не потревожу тебя. Но вот твоя семья… Как думаешь, долго они протянут в своем холодном доме на бесплодной земле без поддержки киссаэров, без магии ардере?

— Что? — я застываю на пороге.

— Если не покоришься мне, я прослежу, чтобы их крах был не слишком быстрым, — с наслаждением тянет Риан. — Чтобы они сполна прониклись бедой и смертью. Конечно, все не так просто, и, если они одни во всей деревне будут терпеть лишения, это покажется странным. Но меня это не остановит. Если надо будет разорить десяток семей, сотню, три сотни, всю деревню или даже несколько городов, значит, так тому и быть. Магии всегда мало, в моей власти распределить её, наградив одних и позабыв о других.

— Вы не посмеете!

— Я? — он смеется уже открыто. — Мне и не на то хватит решимости. А ты будешь тут и ничем не сможешь мне помешать. Расскажешь своему дракону, я узнаю — и с твоей семьей произойдет несчастье. Пожар или иное несчастье? Решу позже. Если заподозрю, что ты хотя бы намекнула Дорнану о наших планах, уничтожу всех, кто тебе дорог, клянусь Прародителями. А потом расскажу алти-ардере, что именно ты принесла недостающий компонент, оттиск его магии, чтобы создать оружие. Как думаешь, что произойдет после? Да судьба той безымянной княжны покажется тебе счастьем после того, что с тобой сделают.

Ярость накатывает душной волной. Я бросаюсь на Риана с единственной мыслью: разорвать, уничтожить! Замахиваюсь со всей силы, бью наотмашь, но налетаю на невидимую стену, окружающую жреца. Мне хочется раскрошить её, исцарапать, разбить, будь я животным — грызла бы её зубами, рвала бы когтями. Но я лишь человек, а Риан — жрец, привыкший к магии, управляющей ею почти так же легко, как сами ардере. Он смотрит на мои бесплодные попытки добраться до него с насмешливым презрением, дожидается, пока у меня не иссякнут силы и я не отступлюсь назад.

— Говорил ведь, ты никто против меня. У тебя нет иного выбора. Подчинись — и я оставлю в живых твоих сестер и брата, позволю родителям состариться в счастливом неведении того, как презренна их дочь.

С этими словами он убирает преграду между нами и спокойно идет к выходу.

— Подумай хорошенько, — бросает напоследок. — Не спеши. У тебя есть время до свадьбы. А после… После я приду, чтобы лично вложить в твою руку оружие и насладиться тем, что ты должна была проявить с самого начала, — покорностью.

Он уходит, даже не прикрыв за собой дверь, оставив меня наедине с выбором, в котором нет и не может быть правильного решения.

Не помню, как выбралась из того домика, как нашла дорогу обратно. От всего сказанного и услышанного меня трясет. Метка на руке не просто горит — она сжигает, но это ерунда в сравнении с остальным. Какая ирония! Ненависть коверкает тела ардере, а у нас, людей, ломает души. Кромсает их, рвет в клочья, как обезумевшее зверье — пойманную добычу.

Мне душно в городе. Тесно. Страшно. Я хочу закричать в пустоту, раствориться, как ненастье, исчезнуть, пролиться на землю дождем. Хочу сбежать. От Риана, Дорнана, себя и от жестокого, безнадежного выбора.

Под удивленными взглядами стражей спускаюсь во двор замка, подхожу к порталу и активирую его, приложив к камню ладонь. Пространство внутри вздрагивает и начинает светиться, формирует тонкую гладь перехода. Делаю шаг — и проваливаюсь в травы на побережье.

Океан вздымает огромные валы, с шумом катит их к берегу. Это не настоящий шторм, лишь его отголоски, но даже этой сдержанной мощи хватает, чтобы внушить трепет. Песчаный пляж, по которому мы с Дорнаном гуляли всего несколько дней назад, полностью прячется под волнами. На лице, волосах, одежде мгновенно оседают сотни крохотных соленых капель, но я всё равно иду по самому краю обрыва всё дальше на север.

Рыхлая земля постепенно становится плотнее и суше, а затем тонкий покров почвы прорывают камни. Упрямо двигаюсь вперед. Земля начинает подниматься, скалы подо мной набирают высоту, а грохочущий прибой, наоборот, отдаляется, закипая белой пеной в пропасти внизу. С непонятным мне самой упрямством карабкаюсь всё выше. Позади — горы и долины, впереди — кривой коготь мыса, вцепившегося в водную гладь мертвой хваткой. Я хочу добраться до самого края, хочу остаться со стихией один на один.

Дорога занимает много времени. Несколько раз поскальзываюсь, падаю коленями на ноздреватый, изъеденный ветром и временем камень, обдираю руки до крови, но упрямо встаю, продолжая путь. Замираю, лишь когда до обрыва остается не более десятка шагов.

Позади горит закат, в спину мне хлещет ветер, его пение и шум волн заглушают все прочие звуки. Во всем мире остаются только трое: я, небо и океан. И только тут я наконец могу выплеснуть свои переживания. Кричу, упав на колени и обхватив себя руками, вою от разочарования и обиды, зная, что никто не увидит, не осудит, не накажет презрением за слабость.

Война, истина, ложь алти-ардере… Дорнан казался мне самым надежным из всех, кого я узнала по эту сторону Стены, а может, и за всю жизнь. Неужели, мне снова надо сомневаться в нем? Но я не хочу, не хочу, не хочу!

Кто он на самом деле? Обманщик, умело играющий на моих надеждах, или такой же несчастный, как и я сама, бегущий от чужих и собственных ошибок, опасающийся выпустить на волю безумие, однажды овладевшее его дедом и его народом? Смерть и огонь в ответ на один отказ, сотни жизней за раненое самолюбие одного?

Как же больно! Мой мир разбивался уже столько раз, что я устала собирать осколки. Сомнения, вечные сомнения, сомнения без конца и края… Они рушат изнутри, заполняют легкие, вытесняя воздух, лишают голоса и слуха, ломают последние опоры, ввергая в пропасть безумия и страха. Но я не хочу. Не желаю так.