Увлеченная поиском обратной дороги, я слишком поздно замечаю, что кто-то идет за мной по пятам. То, что надо было быть осторожнее, понимаю, лишь когда твердая шершавая ладонь зажимает мне рот, а вторая — давит на шею, почти перекрывая дыхание. Рывок, почти падаю на землю, но меня подхватывают, больно толкают в спину, практически заставляя рухнуть в узкий и темный дверной проем. Я падаю на четвереньки, больно ударяясь коленями, на руках остаются крупные занозы от грубых досок, устилающих пол.

От страха и боли у меня язык отнимается, но прежде, чем я успеваю позвать на помощь, знакомый голос приказывает мне молчать. Дверь с противным скрипом закрывается, раздается лязг засова. Глаза понемногу привыкают к полумраку, и я с удивлением понимаю, что мне не показалось, это Риан, старший киссаэр, отыскавший меня в этом огромном городе. Как?! Я ведь сама не знала, что буду тут сегодня. Но тайна раскрывается довольно быстро.

— Дерзкая, самонадеянная, глупая девчонка, — цедит Риан, — думала, можешь просто проигнорировать приглашение и спрятаться в замке до моего отъезда, а потом гулять, будто свободная женщина, там, где вздумается?

Он склоняется надо мной, с силой дергает за рукав, обнажая запястье.

— Тебе говорили, что метка избранных не даст сбежать и скрыться? Надеялась, что я не почувствую собственную магию на таком крошечном расстоянии? Тогда ты еще глупее, чем кажется! — он отпускает меня, но продолжает нависать, словно змея над мышонком за секунду перед броском. — Я был на празднике, видел, какими глазами ты смотрела на своего драгоценного владыку. И хотел бы надеяться, что это всего лишь женское притворство, но что-то не очень похоже.

Риан отступает, я вижу, что его буквально трясет от злости.

— Почему не пришла, как я приказал? Ведь ты получила весть, не отпирайся!

Медленно поднимаюсь на ноги, отряхивая выпачканную пылью одежду.

— Вы же сами уже догадались, старший киссаэр Риан. Не хотела встречи с лгуном. Избегала общества обманщика. Не желала слушать речи старого лиса. Любой вариант подойдет.

— Какие громкие слова, — морщится он, даже не пытаясь оправдаться. Увы, маски сорваны, притворяться уже слишком поздно. — Быстро же ты забыла о том, кто помог тебе советом и поддержкой в минуту отчаяния.

— Вы не ради меня старались, просто использовали меня для своих личных целей! — в моем голосе против воли звенит обида.

— Одно не исключает другого.

— Для меня это разные вещи.

Отхожу к дальней стене. Не потому, что боюсь, скорее, мне просто противно стоять так близко к киссаэру.

— Не пришла, потому что не хотела, — надеюсь, это не звучит как оправдание. — Я устала от недомолвок и лжи, от ненависти и злобы. Больше не хочу играть в вашу игру. Вы одержимы.

— Разве что справедливостью, — отмахивается он. — Из-за нехватки магии твоя семья годами прозябала в нищете, подруга мучилась от болезни, которую тут смогли вылечить в считанные дни, мы ютимся на крохотном клочке земли между горами и океаном, а ты смеешь осуждать меня за попытку что-то изменить?

— Вы отлично понимаете, о чем я говорю.

— А ты понимаешь? Легко осуждать других, попробуй сделать лучше. Нет, ты предпочитаешь спрятаться за спиной владыки, хочешь сохранить руки чистыми. Интересно, каково это, пировать, зная, что кто-то умирает от голода? Ах, Лиан, я так надеялся, что ты сохранишь верность своему народу.

— Сохранила, но не так, как вы хотели бы. Это стало невозможно после того, что я прочла в летописях и увидела на руинах древних городов.

Риан вздрагивает, по лицу его пробегает облачко злого смятения: он без сомнения, догадывается, что стоит за моими словами. И понимает, что эту правду уже не спрятать.

— Вот, значит, как? — тянет он задумчиво. — Хочешь отступить, сохранив этот уютный мир для себя одной?

— Боги, да опомнитесь наконец! Его нельзя отобрать силой. Как отнять знания, навыки, магию в конце концов? — делаю шаг вперед, наступая на Риана. — Падение Стены ничего не изменит! Драконы скорее умрут, чем станут служить нам.

— Ну и пусть погибнут все до единого, — он пожимает плечами. — В этом будет больше справедливости, чем во всех жалких подачках за последние пятьсот лет. Знания… они останутся: в книгах и словах, руках умелых мастеров, памяти лекарей. Справимся, как-то же справлялись эти годы. И построим собственный мир на обломках прошлого.

— Безумие… — вздыхаю безнадежно, понимая, что Риан не говорит, а читает очередную проповедь. Абсурдную и оторванную от действительности, как принято у киссаэров. — Нам не выжить без ардере.

— Ты этого не знаешь наверняка.

— Уничтожите их — и будет поздно раскаиваться.

— Ты многого еще не знаешь.

— Так просвятите! Что еще вы скрываете? О чем молчите?

— Ты же сунула свой любопытный нос в историю, — усмехается он, — вспомни сама. Нет нужды убивать всех ардере. Среди них есть те, кто готов объединиться с людьми. Те, кто, как и я, устал от груза прошлого, от правления дома Ауслаг.

— Мятежники? — У меня по спине пробегает холодок. Восстание Королей? Что ж, вполне возможно, но… — Это ничего не изменит. Вы же хотите свободы, а в итоге просто смените хозяев.

— Предоставь это мне. Я уже говорил прежде и повторю: не ты принимаешь это решение, не тебе и отвечать за последствия.

— В бездну такие советы! Я вам не верю.

— А драконам поверила? Своему ардере? Побежала за ним, как дрессированная собачонка, тряпки их нацепила, думаешь, это сделало тебя равной им? Несущей пламя, крылатой, имеющей второй лик? — он брезгливо поддевает край моего плаща кончиками пальцев, комкает ткань в ладони, а потом с силой срывает с моих плеч. Шерстяное полотно, не выдержав яростного напора, с треском лопается, оставив некрасивые дыры на платье. — Ты та, кем родилась: жалкий, хрупкий, короткоживущий человек. Как бы тебе не хотелось отказаться от своей сути.

— Не от неё, — отскакиваю назад, с трудом беру себя в руки, кажется, еще чуть-чуть — и киссаэр разорвет не кусок ткани, а меня саму. — Только от ваших планов.

— Много ты понимаешь, — презрительно кидает он. — Умрут слабейшие, зато оставшиеся возьмут этот мир в руки, будто спелое яблоко, готовое сорваться с ветки. Не мни себя способной вершить чужие судьбы. Драконы видят в тебе лишь инструмент для получения потомства. Если спустя пять лет тебя не выкинут, променяв на вечную красавицу-байниан, то только из жалости. Оставят, как прислугу, позволят заниматься детьми, да и то, пока они не встанут на крыло. Неужели ты думаешь, что сможешь удержать в своей постели алти-ардере? Чем? Что у тебя есть, кроме щуплого тела и смазливой мордашки? — он отступает, переводит дыхание, продолжает холодно и отстраненно: — Однажды ты поймешь, что он уже не смотрит на тебя с прежним обожанием и восторгом, что уже насытился твоей невинностью и доверчивостью. Ему захочется большего — понимания, союзничества, единения или новой, обжигающей страсти. Ты не сможешь разделить с ним небо, станешь его якорем, камнем, тянущем к земле. А потом обнаружишь в его постели другую.