Предпоследняя запись, однако, оказалась совсем другой и к тому же самой интересной.

Она была вчерашней, и значит, сделана меньше двадцати четырех часов назад. Камера зафиксировала одетого в костюм мужчину, который держал перед собой газету так, что его лицо осталось скрытым. Однако не было никаких сомнений: отпирал он тот же самый ящик. Мужчина достал конверт и быстро покинул помещение. Его визит от начала до конца занял меньше пятнадцати секунд.

– Это что за хрен? – спросил Хуртиг и попросил прокрутить запись еще раз.

– Кто-то, кто знает, что зал под наблюдением.

– Можешь затребовать записи с ближайших камер? В смысле – с банкомата, из метро и так далее?

– Конечно. Сейчас же и сделаю. – И Олунд запустил последнюю запись.

Она тоже оказалась датирована вчерашним днем. Эйстейн открыл дверь, вошел, отпер ящик. Вынул письма, сунул их в карман, после чего обернулся и посмотрел прямо в камеру.

Хуртиг дернулся, словно его заметили.

Тридцать долгих секунд Эйстейн с ненавистью смотрел в камеру, после чего продемонстрировал средний палец и, не торопясь, вышел.

– Он знает, что мы видим его, – констатировал Хуртиг. – Скверно.

Олунд разлогинился; прежде чем уйти, он обещал вернуться, как только добудет остальные записи.

Снова зажужжал мобильный телефон. Сообщение от Исаака. «Поужинаем сегодня в «Рокси»?»

Хуртиг написал, что не успеет, но с удовольствием выпьет пива в «Мовице» чуть позже.

Тут же пришел ответ: «Ок».

Снова оставшись один, Хуртиг взял диск, записанный Эмилией Свенссон, сунул его в компьютер и нажал «play».

Он хотел понять философию Симона и Эйстейна и, слушая грохот Голода, читал из тетради с текстами. Дорожка называлась «Азбука для обвиняемых».

Запись была сделана для девочки, которая утопилась в наполненном водой сухом доке в гавани Треллеборга. Девочку звали Аманда.

Голод шептал едва слышно, и проще было следовать за ним по тексту из тетради:

«Аманда.

Буссе.

Ванья.

Виллиам.

Горан.

Давид.

Ингрид.

Йенс.

Карита.

Кристоффер.

Куин.

Лайла.

Мария.

Нинни.

Оке.

Пернилла.

Ракель.

Симон.

Сусанне.

Ториль.

Улинда.

Унни.

Фредрик.

Хавьер.

Эйстейн.

Эльва.

Эстелле.

Юсефф.

Яльмар».

Хуртиг узнал некоторые имена в тетради – Ванья, Симон и Эйстейн, и имена самоубийц – Карита, Давид и Мария.

При имени Ваньи ему стало плохо.

Он понимал, что убийца выбирает жертв не по алфавиту и что запись – просто игра, но он задумался: почему Симон или Эйстейн сделали такую запись именно для этой девочки?

Звуки стихли, и Голод рассмеялся сердечным, невиннейшим смехом. Словно только что отмочил шутку.

Пискнул телефон внутренней связи, и телефонистка доложила, что Хуртига спрашивают два человека.

– Тут внизу стоят Эдит и Пол Юрт, хотят встретиться с тобой. Попросить их записаться и прийти в назначенное время?

– Нет, пропусти их.

В ожидании нежданных посетителей Хуртиг сходил на кухню за большой чашкой кофе. Он подозревал, что дело касается Ваньи, и, вернувшись в кабинет, спрятал тетрадь с текстами Голода в ящик стола – ему не хотелось, чтобы она попалась на глаза Эдит и Полу.

Отпивая кофе, он услышал, как открылись двери лифта, потом раздались шаги в коридоре, и вот красное, заплаканное лицо Эдит появилось в дверях.

Хуртиг отставил чашку, поднялся и пошел навстречу Эдит.

Если лицо Эдит Юрт было красным от слез, то лицо Пола – опухшим от спиртного. Пока они рассказывали, что Ванья пропала, по кабинету распространялся запах перегара. Родители не видели девочку с вечера субботы и очень беспокоились за нее.

Хуртиг сказал, что Ванья звонила ему, когда направлялась домой к Симону Карлгрену.

– Кто это? Не знаю такого. – Пол говорил почти агрессивно.

– Мы считаем, что Симон и его товарищ играют центральную роль в распространении волны самоубийств, а Ванья говорила, что ждала кассеты, но теперь пошла на попятную. Полагаю, вам известно, что это значит?

– Что она не хочет покончить с собой? – Эдит как будто полегчало.

– Именно. Что, безусловно, хорошая новость.

Потом Хуртиг рассказал о вечере субботы, о смерти Симона и о том, что Ванья так и не объявилась.

– Конечно, мы сейчас же объявим Ванью в розыск. Но сначала я хочу задать несколько вопросов, и очень важно, чтобы вы ничего от меня не утаивали.

Пол и Эдит переглянулись и кивнули в ответ.

– На вечеринке, которая была после похорон, – начал Хуртиг, обращаясь к Полу, – вы сказали мне, что Хольгер – биологический отец Ваньи.

Пол непонимающе посмотрел на него; Эдит угрюмо взглянула на мужа.

– Разве? – Пол облизал губы.

– Так это правда или нет?

Они кивнули, и Хуртиг продолжил, обращаясь к Эдит.

– Являетесь ли вы биологической матерью Ваньи?

– Нет, – устало сказала она. – Я не могу иметь детей.

– Вам известно, почему Хольгер и его жена отказались от девочки?

– У матери Ваньи были проблемы с психикой, – сказала Эдит. – Но еще хуже то, что у Ваньи был старший брат, который едва не убил ее в младенчестве.

– Что стало с ее братом? – В животе неприятно засосало.

– Этого мы не знаем… – Эдит посмотрела на Пола, который подтвердил ее слова.

– Тогда я могу сказать, что его зовут Эйстейн, – объявил Хуртиг, – и он – приятель Симона. Вдобавок он тоже исчез. Добавлю – утром его объявили в розыск.

В ответ воцарилось молчание. Хуртиг увидел, как Пол сжимает кулаки, как меняется его взгляд. Хуртиг быстро понял: то, что он видит, – это отчаяние.

Ненависть и отчаяние.

– Степень приоритетности? – спросил Пол, и у Хуртига возникло ощущение, что эта ненависть направлена на него лично.