«Творить зло ради самого зла».

В ночь на понедельник ей приснился Йенс Хуртиг, и все утро она думала о нем. Она всегда относила себя к тем клинически асексуальным людям, которые не испытывают ни физического, ни психического интереса к сексуальным отношениям, однако сейчас Айман была не так уверена в этом.

В понятии «асексуальность» существуют градации, и одна из них – серая асексуальность. Это среднее положение на шкале «сексуальность-асексуальность», и означает оно, что для таких людей редко кто бывает сексуально привлекательным, но такое все же случается.

«Неужели Йенс Хуртиг превращает меня в серую?» – подумала Айман.

Многие асексуалы носят на среднем пальце правой руки черное кольцо как знак своей сексуальности или отсутствия таковой – как человеку больше нравится. Может, ей приобрести такое кольцо – чтобы напомнить себе, кто она, и прекратить эти странные размышления? Чтобы поклясться в верности целибату, обручиться с ним.

Звякнул телефон. Сообщение от Исаака – тот интересовался, не хочет ли Айман повидаться с ним. В семь часов. В «Рокси» на Нюторгет.

«С удовольствием», – ответила она, изобразив в конце смайлик.

После обеда Айман решила несколько часов поработать с Зеркальными книгами. Ей необходимо было снова обрести почву под ногами, к тому же хотелось проверить одну новую идею.

Она проработала внешнее покрытие коробочки, в которой должны лежать книги. Потом пошла в спальню и вытащила из-под кровати картонную коробку, где хранились вещицы, напоминавшие ей о жизни в Советском Союзе. В числе прочего там были маленькие карманные часы с красивым серебристым циферблатом. Айман придумала вмонтировать эти часы в крышку коробки с книгами изнутри.

Она знала, что механизм часиков устроен просто – Миша несколько раз разбирал их и демонстрировал ей, как они работают.

Надо только заменить пару деталей – и они начнут отсчитывать время назад.

Это символически связано с книгами, в которых описывается мир вверх тормашками, mundus inversus, где время идет задом наперед и логика существует в зеркальном отражении.

У кролика, за которым Алиса кинулась в нору, были почти такие же карманные часы, и время, тикающее в обратном направлении, будет еще и символизировать бессознательное желание взрослого человека вернуться в детство.

В половине шестого Айман закончила работу и поставила Зеркальную коробку на полку.

Она придала нужный вид часикам, которые теперь тикали, отсчитывая время назад. Того, кто будет читать книгу, утянет в кроличью нору следом за Алисой.

Айман подумала – поймет ли Исаак символику возвращения в детство через книги, однако когда она выходила из квартиры, ее мысли были заняты Йенсом Хуртигом.

В понедельник Эмилия Свенссон сообщила, что кровь на бинте из квартиры Симона, вероятнее всего, принадлежит тому же человеку, что и кровь с бинта, обнаруженного на берегу в Сконе.

И человек этот – Симон Карлгрен.

К тому же его дугообразные отпечатки обнаружились на двух бутылках из-под дорогого вина, найденных на том же берегу. В данный момент Эмилия вместе с техниками из Сконе выясняла, не объявятся ли на одной из бутылок отпечатки, найденные на усилителе с пентаграммой. Они могли бы оказаться отпечатками Эйстейна Сандстрёма.

В дверь постучали, и в кабинет Хуртига вошел Олунд. Хуртиг поблагодарил Эмилию и закончил разговор. Олунд уселся напротив Хуртига; он принес известие о том, что единственный адрес Эйстейна, который удалось добыть, – это некий абонентский ящик в Хорнстулле.

– Тот же, что связан с кассетами? – спросил Хуртиг.

– Не знаю, но вполне возможно. Я объявил Эйстейна в розыск, так что рано или поздно мы его возьмем. – Олунд помолчал и спросил: – Как у Шварца?

– Подозревается в служебной ошибке, отстранен от работы, ждет расследования. Биллинг связался с прокурором, и, скорее всего, Шварца в ближайшие полгода ждет бумажная работа.

– Полицейские, которые расследуют дела полицейских. – Олунд усмехнулся и посмотрел на Хуртига. – А расследование точно будет проведено как следует? Я имею в виду – объективно?

Хуртиг заерзал. Ему самому казалось в высшей степени странным, что коллеги расследуют дела коллег, а в этом конкретном случае он был убежден, что Шварц не совершал никакой ошибки.

Смерть Симона была самоубийством и ничем иным.

– Почтовое отделение под слежкой, регистрируются все абонентские ящики, – сказал Олунд. – И теперь, когда мы знаем, о ком речь, я потребовал видеозапись, на которой есть все посетители.

Олунд попросился за компьютер Хуртига, ввел свой личный пароль и открыл файл под названием «А/я 222».

Зарегистрированных посещений оказалось восемнадцать; когда Олунд запустил запись, Хуртиг увидел помещение почты – сверху наискосок. Первый эпизод имел место шесть месяцев назад. Дверь в нижней части картинки открылась, и вошел Симон Карлгрен. Он огляделся, словно желая удостовериться, что один, потом подошел к ящику и открыл его. Вынул несколько писем, запер ящик и ушел. Следующий эпизод, две недели спустя, был почти таким же. Симон забрал новые письма, а еще небольшую бандероль.

В третий раз камера наблюдения показала Симона в компании какого-то молодого человека, и Хуртиг попросил Олунда остановить запись.

– Это может быть Эйстейн, – сказал он. – Можешь отмотать назад кадр за кадром?

Олунд сделал, как его просили, несколько раз щелкнул мышью – и они увидели лицо незнакомца. Изображение было резким, отчетливым, и Хуртиг тут же узнал юношу.

– Чёрт, – выдохнул он. – Это же его я встретил в туалете, когда был на концерте в «Третьем пути».

Так значит, человек, предложивший девушке наркотики и с которым Хуртиг обошелся столь сурово, и был Эйстейн Сандстрём.

Олунд вопросительно взглянул на Хуртига, и тот рассказал о встрече с Эйстейном, однако предпочел не упоминать, что ударил парня в лицо.

– И этот чёрт даже сказал об абонентском ящике. О своем собственном абонентском ящике.

Хуртиг подумал, как могли бы развиваться события, если бы он тогда задержал Эйстейна за хранение наркотиков и доставил его в полицейское управление. Может быть, тогда Симон остался бы жив, а может, остался бы жив и отставной майор Юнг из Энгельхольма.

Олунд снова запустил запись. Симон открывает ящик; увидев, что он пуст, поворачивается к Эйстейну и что-то говорит. Они как будто спорят и покидают помещение, жестикулируя.

Следующие эпизоды ничем не отличались от предыдущих. Симон или Эйстейн появлялись, иногда вместе, открывали ящик. Находили его пустым либо вынимали несколько писем или бандероль.