Жрец все еще хмурился, но теперь Элгарт полагал, что он может определить выражение лица отца Скурна. Это была алчность. Он так сильно жаждал встречи архижреца Маха с королем, что не мог этого скрыть.

– Очень хорошо, сын мой, – согласился жрец. – Он и в самом деле здесь, как ты и предположил. Я проведу тебя к нему.

В одно мгновение жрец словно бы растворился во мраке помоста. Не прошло и двух мгновений, как он исчез.

Когда дверь, спрятанная в стене по ту сторону возвышения, открылась и свет лампы из коридора, в который она вела, осветил помещение храма, Элгарт без колебаний присоединился к отцу Скурну.

* * *

Комната в конце коридора была ярко освещена: с полдюжины свечей, столько же ламп и два факела были закреплены на противоположных стенах. Но запаха дыма не было, как не было и запаха горящих фитилей и лампового масла.

Элгарту уже не нужны были доказательства того, что жрецы имели доступ к магии. Возможно, сами они не были теургами, но могли использовать для своих целей некие неведомые силы.

Он провел довольно много времени в Последнем Книгохранилище, чтобы знать, что теургия не ограничивается Казнями. В целом его знаний было достаточно для понимания, что он при этом не имеет ни малейшего представления о том, каковы пределы теургии. Если магистр Авейл говорил в сознании принца Бифальта с громадного расстояния – если какой-то маг мог издалека защитить принца от удара молнии или от случайной гранаты, – все начинало казаться возможным. Безусловно, и «великий бог» мог передать свою силу через океаны и континенты.

Конечно, должна существовать какая-то уловка. Некое орудие. Средство. Но до сих пор…

Элгарт был напуган больше, чем признавался сам себе. У него не было никакой защиты от магии, кроме грубой силы. Казалось, он чувствовал усталость только потому уже, что отец Скурн предположил, что он устал.

Исподволь он проверил клинок в надежно скрытых ножнах. Будто подтягивая штаны, Элгарт проверил свой пояс и прикрепленную к нему тонкую проволочную гарроту.

Комната была просторнее той, где жрец разговаривал с Элгартом и магистром Пильоном, но не намного. Практичная мебель, но не для аскета, а для того, кто любит удобство, правда, без роскоши: кровать у одной стены, письменный стол – у другой, небольшой столик на козлах и несколько стульев в центре. На столе – чернильница и пара перьев. Ни бумаг, ни каких бы то ни было книг.

На стуле за столом сидел старик, среднего роста и довольно тучный. Его волнистая борода и длинная грива волос были белы, как одежды служительниц Духа. Чувственные губы говорили о приверженности старика к безделью и красивой жизни, а широко расставленные глаза разоблачали в нем распутника. Они придавали ему вид человека, который сходит с ума от отвергающих его девушек. Но нос старика совсем не подходил этим глазам. Элгарт сравнил его нос с деревянным колышком, вбитым в землю, чтобы скрутить и обуздать страсти своего хозяина, не дать им сбить его с пути. Пока он сидел, нельзя было определить, что скрывается в его позе – сила или слабость.

Но больше всего привлекли внимание Элгарта руки этого человека. Большие и тяжелые, с толстыми костяшками и пальцами, способными задушить, они выглядели так, будто принадлежали каменщику, равному силой Маттуилу, сыну первого капитана – тому, кто каждый день долбил, передвигал и устанавливал друг на друга гранитные блоки, кто каждый день менял мир. Юноша с такими руками мог бы сломать стол, просто сжав кулаки.

Взглянув на жреца, старик спросил:

– Искатель истины, отец? – Его голос странным образом вызывал ассоциации с жидкостью. Казалось, он плескался, как ручей, бурлящий между камнями.

– Нет, архижрец, – ответил отец Скурн, голосом глубоким, как голос оракула. – Этот человек утверждает, что может организовать аудиенцию у короля Бифальта.

– Правда? – архижрец Мах перевел взгляд на Элгарта. – Тогда я должен выслушать его. Без сомнения, у него будут ко мне вопросы. Он захочет понять нас, прежде чем изложит свое предложение.

Легким движением руки старик отпустил Скурна.

– Благодарю вас, отец.

Жрец кивнул.

– Архижрец, – и сразу же развернулся и вышел. Элгарт слышал еще некоторое время, как он шел по коридору. Затем звук его шагов угас.

– Итак, сын мой, – начал Мах. – Аудиенция у короля Бифальта. Это сильный соблазн. Что я могу сказать или сделать, чтобы убедить тебя в том, что наша встреча, короля Бифальта и моя, принесет только добро?

Элгарт без приглашения упал на стул. Его сердце билось слишком быстро, и он не доверял своим ногам настолько, чтобы продолжать оставаться в вертикальном положении. Яркий свет в комнате туманил зрение. Элгарт привык к темным улицам и скрытности, а не к этому всепроникающему сиянию. Оно заставляло его чувствовать себя обнаженным.

Намеренно подчеркивая свою неловкость, Элгарт пододвинул табурет ближе к архижрецу: достаточно близко, чтобы держать руки под краем стола, где Мах не сможет их разглядеть. Затем Элгарт прочистил горло, надеясь, что и разум также прочистится.

– Ваша цель, архижрец. Чем вы здесь заняты. Мне кажется, я понимаю учение вашего ордена. Вы ищете мира во всем мире. Чтобы добиться этого, вы всеми силами стараетесь показать ведущим войну, что путь к миру – это путь Истины и Веры. Некоторые из нас – возможно, многие – подвергли ваши слова строгому испытанию в своих сердцах и нашли их верными.

Архижрец Мах милостиво улыбался, но Элгарту показалось, что это улыбка хищника, хотя она не поддавалась определению, как и выражение лица статуи из святилища. Как мог простой человек, не наделенный даром теургии, доверять своим чувствам, когда дело касалось архижреца?

Пытаясь прояснить положение, Элгарт продолжил:

– Но я не понимаю, почему вы предлагаете свое учение нам. Мы маленькая страна. Беллегер и Амика вместе – маленькая страна. Более того, мы народ, у которого нет богов. Мы ничего не знаем о существах, стоящих выше смерти. У нас нет представления о том, какое место мы занимаем среди них. Ваше учение для нас даже более необычно, чем, скажем, солнце, которое вдруг взошло бы ночью, или облачко пыли, летящее против ветра.

Тем не менее вы прошли огромное расстояние, преодолевая опасности и трудности, чтобы добраться до нас. Почему вас волнует, во что мы верим или что мы делаем? Мы не знаем мира вокруг. Мы не имеем с ним дела. Погубим ли мы себя в войне или мирно объединимся друг с другом, мы в любом случае не окажем никакого влияния на более крупные и важные государства и не послужим вашим целям там.

Архижрец Мах сложил руки на бороде, покоящейся на его обширной груди.

– Ответ прост, сын мой, – произнес он голосом, похожим на спокойное течение воды. – Мы здесь, потому что великий бог Риль хочет этого. Для нас это уже достаточная причина.

Элгарт подавил внезапное желание зевнуть. «Пекло!» – подумал он. Опять!