— О! Это есть Ла-ри-са? — Димыч вдохновенно коверкал русские слова. — А это есть Дитер Юрген. Репортер… Джоналист… Э-э-э… Джорнал «Браво»… Я хотеть делать о вас репортаж… О! Я! Я! Кар-рашо! Отшень каррашо! Ви есть Ораниенбургерштрассе? Я скоро быть Ораниенбургерштрассе. До зви-да-ни-я! — Сунул мобильник обратно в карман и в страшном возбуждении отбуксировал меня к выходу, не переставая при этом монотонно дребезжать. — Быстро, быстро, пока и эта не исчезла!

* * *

— Где это мы? — остолбенела я при виде девицы в прозрачном розовом исподнем, зазывно возлежащей за стеклянной витриной, как батон колбасы или свиной окорок.

— Это называется Ораниенбургерштрассе, — с безмятежной улыбкой просветил меня Димыч. — Что-то типа улицы красных фонарей.

— И что мы здесь забыли? — Я с тихим ужасом обнаружила, что в следующей витрине ровно то же самое. Только уже совсем без ничего, если не считать модельные туфельки на высокой шпильке.

— Да эти дуры, «Амазонки», которых продюсирует небезызвестный Кочкин, они здесь клип снимают, — хмыкнул Димыч. — Хотят порадовать многочисленных поклонников своего таланта. О! Кажется, это они. Смотри! — Димыч ткнул пальцем в направлении двух потных деятелей с телекамерой, возле которых с самым унылым видом толклись три девицы в топах и мини-юбках, выглядевшие чуть ли не пуританками на фоне красоток за стеклом.

— А если не они? Может, туристы какие-нибудь? — склонила я голову.

— Они, — уверенно заявил Димыч. — Видишь, вон та — лысая? Значит, Лорка.

Мы уже собирались подойти к предположительным «Амазонкам», когда они по отмашке одного из деловитых деятелей в мгновение ока рассредоточились по доселе пустовавшим стеклянным витринам и немедленно принялись оттуда зазывно улыбаться. А тот, что с телекамерой, начал их снимать.

После чего наш с Димычем слух усладила родная, щедро сдобренная меткими народными выражениями речь:

— Лорка, так твою!.. Что у тебя за рожа, смотреть противно! И задницей, задницей поактивней верти!

— Ну они, точно они! — возликовал Димыч.

А я все еще терялась в догадках:

— Но зачем же они сюда забрались? Что, лучше места найти не могли? Вон сколько в Берлине достопримечательностей!

— Да куда уж лучше, когда лучше не бывает! — со знанием дела возразил мне Димыч. — Съемки на натуре — это тебе не то что в павильоне.

Потом мы еще немного поглазели, как лысая Лорка и ее товарки вертят задницами по команде режиссера, и, дождавшись, когда они освободились, подгребли к ним поближе.

Мне, правда, Димыч велел топтаться в сторонке и до времени делать вид, что мы с ним не знакомы, а сам очень даже деловито подрулил к лысой Лорке и учтиво раскланялся. О чем они там говорили, мне, к сожалению, слышно не было, но, судя по оживленной артикуляции, поладили они быстро. Единственное меня раздражало, это то, что им вздумалось непринужденно прогуливаться туда-обратно. Попробуй угляди за ними. А тут еще какая-то баба немецкая ко мне привязалась. Трещит по-своему, хватает за руку и куда-то тащит. Пойми, чего ей надо!

Уж не чаю, как бы я от нее отбилась, если б не подоспевший Димыч, буквально двумя словами спровадивший ее восвояси.

— Чего ей надо? — спросила я первым делом.

— Как чего? Клиента, — усмехнулся Димыч.

— А я-то тут при чем! — фыркнула я, а уже потом до меня дошло: да ведь бедную немецкую куртизанку ввела в заблуждение моя одежда, а также то обстоятельство, что у меня, если верить обеспечившему нам поддельные паспорта Вене, «ни груди, ни талии, ни задницы».

— А лысая Лорка — нормальная девица, — по ходу дела порадовал меня Димыч. — Контактная. Поняла, что никакой я не журналист, тем более немецкий, но полкана спускать не стала. Согласилась побеседовать за рюмочкой кофе, велела ждать вон в той забегаловке, пока она освободится. Так что пошли.

Забегаловка, в которой нам назначила встречу лысая Лорка, была вообще-то так называемым стрип-баром. Но это открытие меня уже почти не удивило. В том смысле, что я уже ко многому привыкла. К тому же в предельно сжатые сроки. Что касается лысой Лорки, то она явилась, едва мы успели расположиться за столиком неподалеку от барной стойки. А вслед за ней материализовался флегматичный официант, которому Димыч что-то заказал. Я так поняла, что коктейль.

— Ну что вам сказать про Власту? — Лысая Лорка проводила флегму-официанта долгим взглядом и закурила. — Хорошая она была баба, но ей не повезло.

Умеют же некоторые изящно выразиться. Не повезло! И это о смертельном полете с последнего этажа!

— А что до парня, с которым у нее была любовь, то я его ни разу не видела. Но, по ее рассказам, это очень даже крутой мен. С очень солидным бизнесом.

И это все? Я покосилась на Димыча. Стоило из-за этой «конфиденциальной информации» в такую даль тащиться!

— А вот Инесса, — при этом имени я вздрогнула, — она действительно у Власты работала. — Лысая Лорка глубоко затянулась. — Вроде экономки, что ли. Она, Власта, ее еще фрекен Бок называла. Такая въедливая тетка, везде свой нос совала. Я бы такую не потерпела.

Ну вот, теперь убедились? Между Инессой и Властой имеется самая непосредственная связь. Что и требовалось доказать!

Пока я мысленно ликовала, пришкандыбал и наш флегма с коктейлями. Поставил их на столик и с достоинством удалился.

Тут, как водится, мы выпили за встречу на немецкой земле и снова вернулись к разговору о Власте. Только протекал он как-то вяло, а потом я вдруг обнаружила, что голос лысой Лорки становится все тише и тише, а она сама как бы удаляется и вроде бы даже какой-то дымкой подергивается. И Димыч, кстати, тоже. Правда, прежде чем он окончательно скрылся в тумане, я успела заметить, что лицо у него стало блаженным, как у профессора Плейшнера на Цветочной улице.

— Чивой-то ни розумию, скопытилась вона чи не? — Небритая перекошенная рожа заглянула мне прямо в глаз.

— Ну и хрен с ней, Голопупенка. Скопытилась и скопытилась. Днем раньше, днем позже, какая разница? — Тут же последовал комментарий в исполнении молодого и не очень окрепшего баска.

— Не кажи, — не согласился с ним первый. Тот, что Голопупенка. — У нашего на нее, кажись, яки планы.

— Планы? Это насчет чего? — осведомился второй, который басок.

Естественно, я тоже заинтересовалась, какие и у кого на меня планы, но разъяснений так и не услышала. Возможно, они потонули в странном металлическом лязге, раздавшемся где-то над моей головой. А после этого стало совсем тихо, если не принимать во внимание мерный и глухой колокольный звон у меня в ушах.

Что это со мной? Это был вопрос номер один. Где я и чьи голоса только что слышала? Допустим, я умерла или на пути к смерти, тем более что такое предположение минуту назад прозвучало, тогда, может, я уже в раю? А Голопупенка и Басок, получается, ангелы? Ну и вокабулярчик же у них в таком случае! Почему это, спрашивается, я не преставилась, а скопытилась? Это же явное нарушение терминологии!