недавно пытались похитить герб на улице Инфантэ, даже трактор использовали, представьте себе. Что-нибудь в этом роде?

– Нет, ничего такого, – ответила Валентина. – Просто наше расследование связано с этим Тлалоком.

Хозяин дома явно сгорал от любопытства, однако удержался от расспросов, молча ждал продолжения.

– Сеньор Саэнс, насколько нам известно, в пятидесятые годы исчез кто-то из членов вашей семьи. Вы не могли бы поделиться этой информацией?

– Вы про моего дядю? Про Игнасио? Но с тех пор уже шестьдесят лет прошло! Насколько я знаю, он мертв и его похоронили. Или частично похоронили.

– Частично? Можете пояснить?

– Конечно, но я не понимаю, к чему это все, после стольких лет… В общем, я знаю, что фрагменты его тела нашли на пляже, они покоятся в семейной усыпальнице. Произошло что-то ужасное, совершенно очевидно. Но дело было после войны, тогда люди как с ума посходили. Трудно сказать, может, он как-то был замешан в политику. Мама не любила говорить об этом, а когда я пытался расспросить, тут же начинала плакать, так что я перестал о нем вспоминать.

– Ясно. Вы сказали, что фрагменты его тела нашли на пляже. Вы не помните, на каком именно?

– Конечно. На пляже Санта-Хуста в Убиарко, одном из ближайших к Сантильяне-дель-Мар. Знаете, несмотря на название, в нашем городе нет моря, так что мы сбегаем на пляж при любой возможности. Мой дядя был управляющим в прибрежной гостинице, а однажды летом он вдруг исчез. Мама, конечно, могла бы рассказать куда больше, но у нее, как я уже сказал, Альцгеймер, и она совершенно потерялась в воспоминаниях. Сегодня, кстати, она так плохо спала, так нервничала и путалась, что пришлось утром дать ей успокоительное. Представьте себе, мы даже телефон отключили, чтобы ее ничто не потревожило.

– Да, мы звонили, но никто не ответил. В соседнем доме вроде бы тоже проживает кто-то по фамилии Чакон, так указано в телефонной книге. Должно быть, ваш родственник?

– Это я и есть, – широко улыбнулся тот. – В этом доме живет моя мать, а в соседнем – я.

– Понятно. А ваших бабушки с дедушкой, разумеется, уже нет в живых?

– Ох, конечно. Бабушка умерла лет через пять после исчезновения дяди. Мама говорит, ее сожрала тоска. Вообще-то я ее не застал, потому что меня мама родила довольно поздно. А дедушки не стало в семидесятые, год не вспомню.

– А вы могли бы припомнить точную дату исчезновения дяди?

– Уф, нет… где-то в пятидесятые, но нужно искать.

– Понимаю… А у вашей матери есть еще братья или сестры?

– Были. Старший брат умер в восемьдесят седьмом. Он был прекрасным человеком, всегда заботился обо мне и о родителях. Сгорел, бедняга, от рака кишечника.

– Мне очень жаль. А двоюродные братья или сестры у вас есть? Может, кто-нибудь мог бы вспомнить что-то еще.

– К сожалению, нет. Дядя был женат, но умер бездетным. Его жена была бесплодна, а раньше усыновление было редкостью. Так что братьев и сестер у меня нет, но зато сам я восполнил этот пробел, у нас четверо, жена вот-вот приведет их из бассейна.

– Вы живете здесь летом?

– Да. Зиму мы проводим в Сантандере, я управляющий в экспедиторской компании… в общем, приходится возвращаться в город. А летом мы располагаемся в двух этих домах. Моя жена была бы счастлива не уезжать из Сантандера, но мне нравится возвращаться в места детства. – И он добродушно улыбнулся.

– Понимаю. – Валентина непринужденно улыбнулась в ответ, пытаясь расположить к себе, чтобы попросить его кое о чем. – Скажите, а нет ли у вас родственника или друга семьи, какого-нибудь доверенного человека, кто мог бы подробнее рассказать об исчезновении и смерти вашего дяди?

– Даже не знаю. С ходу бы сказал, что нет.

– А ваш отец?

– Он умер два года назад.

– Соболезную. А ваша мать? Может, нам все-таки удастся побеседовать с ней? Больные Альцгеймером словно погружаются в прошлое, они прекрасно помнят события их молодости и даже детства, пусть не всегда могут вспомнить, как пользоваться ножом и вилкой.

– Боюсь, что нет. – Исан Саэнс тут же посерьезнел. – Матушка очень слаба, а вы мне так и не сказали, почему расследуете исчезновение, случившееся шестьдесят лет назад.

– Это пока строго конфиденциально, сеньор Саэнс. Думаете, вашего дядю могли убрать по политическим соображениям?

– Наверняка нечто в этом роде действительно и произошло, я слышал, что в этом были замешаны то ли франкисты, то ли республиканцы. Гостиницу, которой управлял дядя, дедушка в конце концов продал, потом его захватили сквоттеры, а три или четыре года назад здание вообще снесли. От дома ничего не осталось.

– Ясно… А фамилия Онгайо вам знакома?

– Онгайо? Что-то связанное с анчоусами?

– Да, в Кантабрии есть производитель анчоусов и хамсы с таким названием. Вы не знаете никого с такой фамилией? Или, может, кто-то из ваших родителей упоминал кого-то по фамилии Онгайо?

Сеньор Саэнс задумался лишь на мгновение.

– Нет, не припомню.

– А Хану Фернандес?

– Тоже.

– Понятно. И последнее: вы не могли бы, пожалуйста, попросить поискать в чулане фигурки Тлалока?

Хозяин сдержал вздох.

– Ладно. Я распоряжусь… но это может занять несколько дней. К тому же у прислуги полно других дел, как вы понимаете.

– Я прошу вас об этом, потому что так куда удобнее для всех, нежели запрашивать официальный ордер на обыск. Но, конечно, выбор за вами. Если что-то еще вспомните, прошу немедленно с нами связаться, особенно нас интересует исчезнувшая или подаренная кому-то фигурка Тлалока. – Валентина протянула ему визитную карточку.

Лицо Исана Саэнса сделалось напряженным. Больше не было того радостного и открытого человека, что их встретил. Сейчас он походил на замершего в ожидании льва.

Когда они покинули особняк, Валентина решила, что не будет лишним пересказать Оливеру содержание их разговора. Получалась странная и тревожная картина. Молодой человек пропадает в пятидесятые годы. Позже на пляже находят фрагменты его тела. Все указывает на то, что убийство носит политический характер. Ну, по крайней мере, пока так кажется. Но как это связано с младенцем на вилле “Марина”, с последующими убийствами, с францисканками, с сеньорой Онгайо и с покушением на старика в больнице? Кого могло так испугать, что всплывет преступление, срок давности которого давно истек?

Валентина размышляла вслух: завтра пятница, то есть последний рабочий день для архивов и лабораторий. Она по опыту знала, что на выходных расследование замедлится.

Они разделятся: Оливер отправится домой или куда ему хочется, потому что, несмотря на его готовность участвовать в расследовании, дальше они будут действовать сами, Сабадель же займется архивами издания “Эль