– Эрик здесь? – спрашивает он.

– Не-е-е-е-е-е-е-е-е… Ему не нравится это логово разврата.

Мой друг кивает, оглядывается вокруг и шепчет:

– Если бы ты была моей женой, мне бы оно тоже не понравилось.

Я хохочу. Они с Эриком из одного теста!

Когда начинается следующая песня, хватаю его за руку и приглашаю танцевать. Надо же… У этого немца чувство ритма, как у кубинца. Чем насыщеннее становится песня, тем ритмичнее наши движения и громче смех.

Пуделиха же танцует с другом Рейналдо, а Бьорн, приблизившись ко мне, шепчет на ухо:

– Тебе не стоит гулять с Лайлой.

– Почему?

– Она не очень хорошая личность.

Услышав это, вспоминаю о нашем неоконченном разговоре и, схватив его, тяну к бару, не боясь, что пуделиха начнет тявкать. Заказываю у бармена две маргариты и говорю:

– Рассказывай, что произошло между тобой и Лайлой.

Мой дружок-красавчик соглашается рассказать, делает глоток и, пронзив меня взглядом своих голубых глаз, потирает подбородок:

– Знаешь, кто такой Леонард Гуцтл?

– Нет.

– Это мужчина, который жил с Ханной и Флином, когда…

– Я его знаю!

– Знаешь?

Киваю и поясняю:

– Как-то вечером несколько месяцев назад я прогуливалась с Трусишкой по своему району, увидела мужчину, у которого было что-то не в порядке с машиной. Подошла к нему, заглянула под капот, и это оказался сгоревший предохранитель. Поменяла его, и мы представились друг другу. Затем приехал Эрик, и они чуть не повздорили. Когда тот мужчина уехал, Эрик сказал, что это был Леонард Гуцтл, жених Ханны, который после ее смерти не захотел ничего слышать о Флине. Это так?

Бьорн кивает:

– Раз ты уже знаешь, что думает Эрик об этом идиоте, то как тебе понравится, если я скажу, что застал Лайлу с ним в машине Эрика через неделю после смерти Ханны?

Я с отвисшей челюстью таращусь на него, а он добавляет:

– Я увидел в подземном гараже своего дома припаркованный старый «Мерседес» Эрика и пошел к нему. Но каково было мое удивление, когда я застал там эту парочку. Они трахались, как мандрилы, на заднем сиденье. Совсем недавно погибла Ханна, а эти…

– Боже мой, если бы Эрик узнал…

– Вот именно, если бы Эрик узнал! Но он не узнал. Я избавил его от этой горькой пилюли. А вот этой идиотке я сказал немедленно убраться из дома Эрика, иначе я ему все расскажу.

– Спасибо, Бьорн, – шепчу я с благодарностью. – Эй, послушай, а почему они были у тебя в гараже?

– После случившегося с Ханной Леонард снял квартиру в том же доме, где живу я. Но проблема возникла тогда, когда эта безмозглая пошла к своим дяде и тете и рассказала, что я якобы пытался в тот день ее изнасиловать и разорвал на ней одежду.

– Да что ты говоришь?

– Да, подружка. Что слышишь. Однако Симона, будучи очень прозорливой, расспросила меня об этом, и я вывел ее из заблуждения.

Я в шоке хлопаю глазами.

– Вот чертова лиса эта Лайла!

Бьорн выпивает еще глоток и продолжает:

– К счастью для меня и к несчастью для нее, в здании, где я живу, и в моей квартире есть камеры видеонаблюдения. Я показал им Лайлу с Леонардом на записи, и это подтвердило, что именно он разорвал на ней одежду, а не я. После этого Лайла уехала жить в Лондон со своей матерью.

Бьорн лишил меня дара речи. Я смотрю на Лайлу. Она тоже смотрит на меня, и я интуитивно чувствую, что она догадывается, о чем со мной разговаривает Бьорн. Мне не нравится ее взгляд. Мое шестое чувство предвещает проблемы.

– Вот поэтому, моя дорогая Джудит, нам нужно держаться как можно дальше от этой дамочки, так будет лучше. Это гадюка в шкуре овечки.

Лайла наблюдает за нами.

Она уже не танцует.

Беседует с пуделихой – кажется, они хорошо спелись. Внезапно у меня в голове мелькает одна мысль, и я спрашиваю:

– Ты сказал, что у тебя в квартире тоже есть камеры?

– Да.

Все написано у меня на лице. Он понимает, о чем я подумала, и, приблизившись ко мне, шепчет:

– Успокойся, когда ко мне приходите вы с Эриком, я их выключаю.

– Точно?

Он кивает.

– Точно-точно. Никогда не сомневайся в моей дружбе. Вы оба слишком дороги для меня.

В этот момент к нам подходит Марта и, повиснув на Бьорне, говорит:

– Ах вот где сладкая конфетка-а-а-а-а-а.

Бьорн весело обнимает ее за талию:

– Привет, красотка. Ну у тебя и походка. А где Артур?

– Работает, – отвечает она.

Затем, вильнув бедрами, подшучивает:

– Откровенно говоря, в прошлой жизни я, наверно, была кубинкой. Мне так нравится эта тусовка!

Мы втроем хохочем, и моя безумная золовка, выпив мой мохито, выкрикивает: «Сахарок!» Затем, виляя бедрами, снова выходит на танцпол к Масимо. Умирая от жажды, я заказываю еще один мохито, а Бьорн спрашивает:

– Сколько ты их уже выпила?

– Несколько.

– Осторожно, иначе завтра утром тебе будет очень плохо.

Я с улыбкой киваю. Когда бармен подает мне очередной мохито, делаю глоток и говорю:

– Спокойно. И перестань себя вести как Эрик или мой отец.

Мы в отличном настроении. Смотрим на танцпол, где танцует моя золовка.

– Марта такая заводная.

Не в силах удержаться, гляжу на пуделиху, танцующую с Рейналдо, и спрашиваю:

– Как ты можешь быть с такой… такой неприятной особой?

Бьорн поворачивается ко мне и, понимая, о ком я говорю, отвечает:

– Потому что все приятные и интересные уже заняты.

Меня это рассмешило. Ох уж эти его комплименты!

Но меня это не смущает, знаю, что они абсолютно безобидные. Заметив двух девушек, которые остановились неподалеку от нас и пожирают его глазами, спрашиваю:

– У тебя никогда ни с кем не было серьезных отношений?

Немец улыбается, подмигивает стоящим позади меня девушкам и отрицательно машет головой.

– Нет. Я слишком требовательный.

– Требовательный?

Не в силах удержать смех, смотрю на пуделиху. Увидев, куда я смотрю, он улыбается и шепчет:

– Агнета в постели – настоящая хищница.

Так и думала. Так и знала! Как же мало нужно мужчинам. Глядя на него, спрашиваю:

– Если это не слишком личное, то какие тебе нравятся женщины?