– Бедный, бедный мой Стилетто. – Голос звучал нежно и успокаивающе, словно на воспаленный горячий лоб положили прохладный компресс. – Мы снова перевернули всю твою жизнь. Разве ты не задумывался, почему ты отбыл всего десять лет вместо положенных пятнадцати? Ты думал, что за тебя внес залог кто-то из твоих бывших дружков-мафиозо? Наивный, это я нашла тебя, о да! Это правда, что тогда ты запал в душу каждой из нас, но остальные забыли тебя, ведь множество таких, как ты, проходило через наши руки. Но не я. Я не смогла тебя забыть. И я разыскала тебя, хоть это было и непросто. После этого я стала думать о том, как освободить тебя, общалась с сильными мира сего и, наконец, нашла лазейку и внесла залог. Тебе даже не увеличили срок за участие в тюремном бунте. Это я привела тебя на остров снова.

С той стороны, где стояли Царицы, донесся дружный вздох удивления. Стилетто медленно убрал ладони от своего лица и поднял голову. Перед ним на коленях стояла Дамиана.

Стилетто смотрел на нее не в силах вымолвить ни слова, пытаясь хоть как-то уложить в голове все услышанное. Тем временем Царица продолжала:

– Я знала, что первым делом ты отправишься на Стили и попытаешься найти меня. Я хотела встретить тебя снова, попытаться стереть из твоего сердца обиды и злобу. Я вижу по твоему взгляду, что в чем-то мне это удалось, но во многом пока что нет.

Дар речи, наконец, вернулся к Стилетто, и он с трудом выдавил из себя, медленно ворочая непослушным языком:

– Так это ты помогала мне? Там у шезлонга и в подземелье? Это ты дала мне спасительный сок дерева, который приглушил боль?

Дамиана посмотрела на него с состраданием и тихо кивнула:

– Да.

– Да, – словно эхо повторил Стилетто. – Именно ты и была той последней Госпожой, которая навсегда изменила мою жизнь.

Дамиана опустила глаза и продолжала говорить уже громче, так чтобы ее слышали остальные Царицы, напрягавшие все внимание, пытаясь разобрать, что за странная сцена разыгрывается на краю утеса между Стилетто и их старшей сестрицей.

– Да, это из-за меня твоя жизнь пошла под откос. Я пыталась, как могла, все исправить и доказать тебе свою любовь, но… Ты же знаешь, некоторые шрамы остаются навсегда, и старые раны будут давать знать о себе холодными сырыми ночами до самого конца жизни. Ты вправе наказать меня, потому что ты никогда уже не будешь прежним, как уже никогда, увы, не будет прежним этот остров. Ведь ты приехал сюда, чтобы убить меня? Стереть с лица земли мое царство, которое я так долго и тщательно создавала? Что же, ты опоздал.

Он поглядел на Дамиану в полном недоумении и увидел нечто невероятное, то, чего, как он думал, просто не могло быть – в глазах Царицы стояли слезы. Она ответила на его вопрошающий взгляд горькой улыбкой и после недолгого молчания, которое длилось для Стилетто и остальных цариц тысячу лет, продолжила:

– Ты уже уничтожил этот остров десять лет назад, когда тебя привезли сюда, дерзкого непокорного малыша, связанного по рукам и ногам. Тогда я и полюбила тебя, мой юный разбойник. И в этот момент через черное сердце острова пошла трещина, которую уже невозможно было вылечить. – Стилетто открыл было рот, чтобы спросить что-то, но она жестом остановила его, и в этом жесте больше не было никакой жестокости и непреклонности, только нежность и сочувствие. – Ты все еще думаешь, что я сломала тебя, но нет. Я вырастила тебя. Я дала тебе невиданную волю и силу, и я не знаю, куда ты ее употребишь. Возможно, на то, чтобы отправить наш остров под воду. Впрочем, для этого не нужно много стараний, он уже давно сам погружается на дно, я много над этим думала и смирилась…

Царицы, завороженные этой неожиданной речью, словно очнулись и затараторили наперебой, жестикулируя и адресуя Дамиане ничего не понимающие, испуганные взгляды.

– Как?! Почему на дно? Мы чего-то не знаем, сестрица? Что происходит?! Выкладывай скорее!

Дамиана обернулась к подругам и ответила без малейшего волнения в голосе:

– Ох, сестрицы, бросьте. Наконец пришла пора кому-то сказать правду, вы же и сами все прекрасно видите – дела наши плохи и день ото дня становятся все хуже. – Царицы разом замолкли, угрюмо переглядываясь. Каждая в глубине души знала, что Дамиана права. – Отчего это происходит? Я знаю не больше вашего. Может, это от того, что в ваших глазах пропал огонек… Может, это просто рынок, и в безумном современном мире мы не успеваем за растущими запросами. А может, просто от того, что дело, в которое перестали вкладывать свою любовь, никогда не принесет успеха. Ведь я затевала этот остров-сказку, где сбываются самые потаенные мечты, а не как пыточную камеру, тюрьму или лабораторию для варки мета. И чтобы выжить, вам снова придется сделать его сказкой. Но в этой сказке для меня уже не будет места…

Стилетто отчаянно замотал головой, поморщившись, словно от боли, он нашарил среди камней свой кинжал и тяжело поднялся на ноги, сжимая в руках оружие так, словно это было его единственное спасение, последнее – что осталось настоящим и вещественным в мире зыбких миражей и вечного обмана.

– Я… Я ничего больше не понимаю! – с мукой в голосе закричал он, глядя сверху вниз на Дамиану, по-прежнему стоящую перед ним на коленях. – Что?! Что ты хочешь всем этим сказать?!

Дамиана ответила на его взгляд, и печальная улыбка вернулась на ее лицо.

– В твоей руке кинжал, – совершенно спокойно проговорила она, распахивая тунику на мраморно белой груди. – Вонзи мне его в сердце, если ты все еще хочешь отомстить.

Он поглядел на клинок в своей руке, тусклый и холодный. Его вид напоминал о том, как несколько дней назад на этом же самом утесе он репетировал сцену мести, представлял, как сталь врывается в грудь его тогда еще безымянной и неведомой, мучительницы, повторял, словно обезумевший, те слова, которые он скажет ей, пока разрушительница его жизни будет хрипеть и истекать кровью, а он будет обретать свободу. Его мысли привычно обратились к тому месту в его душе, где все десять лет полыхал огонь мстительной ненависти, наполняя его жаром, абсолютной силой и волей, чтобы жить дальше, чтобы нанести этот последний, решающий удар. Но там, где раньше горел огонь, теперь была лишь черная пустота. Он перевел взгляд на Дамиану, которая, все еще стояла перед ним, совершенно покорная, и ее глаза выражали новое, небывалое чувство, которое теперь, переливаясь через край, наполняло его пустую израненную душу. Слезинка, не удержавшись на ее длинных черных ресницах, сорвалась вниз и побежала по белоснежной щеке. Стилетто вздохнул, медленно и глубоко, и почувствовал, что воздух для него навсегда изменился, потеряв кроваво-горький привкус. Где-то далеко внизу дышал прибой, спокойно и неторопливо, будто спящий гигант, больше не было слышно ни звука. Стилетто медленно поднял руку над пропастью и разжал кулак. Кинжал бесшумно исчез в темноте.

Среди Цариц раздались вздохи, шепот. София, изготовившаяся было к прыжку, чтобы перехватить руку с занесенным клинком, расслабила мышцы и, облегченно вздохнув, опустилась на камень. А Стилетто, уже не в силах отвести взгляд от коленопреклоненной Дамианы, наконец произнес: