Или же просто не хотел видеть?

Подумав так, Фулгрим замер. Что руководило им, желание или предназначение? Был ли Беллерос прав? Важно ли это? Фениксиец подтвердил свое превосходство, одержав победу. Ему уже поступали сообщения с поздравлениями, порой неохотными. Он выиграл, достойно показал себя. Утвердил главенство III легиона. И все же, представляя себе коленопреклоненных убийц, терпеливо ждущих казни, примарх сомневался.

— Задним умом мы крепки настолько, что о нас можно отшлифовать все шероховатости, верно?

Слова Голконды ошеломили его, словно удар кулаком. Фулгрим обернулся:

— Что вы имеете в виду?

— Все прошло не идеально, так? Сколько тысяч людей погибло? Сколько зданий разрушено?

Фениксиец задавал себе те же самые острые вопросы, но сейчас испытал раздражение. Неужели Пайк решила, что он не знает цены триумфа?

— Очевидно, что все прошло идеально. Мы достигли Согласия и обеспечили стабильность. За пару недель и с горсткой воинов я совершил то, для чего моим братьям потребовались бы месяцы и сотни, если не тысячи, легионеров. — Фулгрим похвалялся, но не без оснований. Он опустил трансзвуковик; выключенный меч перестал гудеть. — Я с минимальными затратами принес Империуму новую планету, а моему легиону — возможный источник новобранцев. Кроме того, я продемонстрировал мои способности каждому, кто сомневался в них.

— Или же доказали правоту ваших критиков.

Примарх досадливо покачал головой.

— Если так, то их уже ничто не переубедит.

Голконда сдвинула брови.

— Я прочла найденные вами трактаты сабазитов. — Посланница указала на книги, разложенные по столу перед ней. — Желание, предназначение и так далее. Любопытно было понять образ мыслей наших усопших врагов. От них многому можно научиться.

— Да, я уже приказал разработать новые курсы боевой подготовки на основе их приемов фехтования. Не сомневаюсь, они станут бесценным подспорьем для моих воинов.

Доказательством этому служил тот факт, что сабазиты едва не вырезали Кирия из доспеха.

— А их философия?

Фулгрим замешкался.

— А что с ней?

Вздохнув, Пайк взяла один из томов и начала читать вслух.

— «Поиск совершенства подобен коварному зелью. Тот, кто стремится к идеалу, бродит по кругу внутри своего разума, все глубже и глубже уходя в себя, пока для него не исчезнет все, кроме цели. Ослепленный желанием, он не узрит своего предназначения и потому никогда не стяжает совершенства».

— Но разве обретение идеала не окупает столь томительного странствия? — возразил примарх. — Лишь желание позволит нам вообразить совершенство и достичь его.

— Некоторые считают, что важно само странствие.

— Значит, они терпеливее меня.

Посланница кивнула, принимая его мнение.

— Тогда спросите себя вот о чем: стоит ли искомый идеал затраченных трудов? — Она помолчала. — Фулгрим, все могло закончиться очень скверно. Признаете вы это или нет, но Сабазий-ут-Анабас едва не стал вашей могилой. Гордость затмила вам глаза, и вы шагнули в ловушку, способную погубить полубога.

— Я выбрался из нее, — тихо сказал Фениксиец, не глядя на Голконду.

— Но Кирию повезло меньше. Он чуть не погиб от рук Коринфа и его товарищей.

Примарх обернулся:

— Победы покупаются жертвами.

Главный итератор нахмурилась.

— Именно этой фразой столь презираемые вами чиновники объясняли безразличное отношение к вашим сынам. Они тратили жизни легионеров, как пули, одну за другой, приобретая все новые триумфы. Я думала, что вы хотите найти лучший способ, Фениксиец.

Фулгрим напрягся, рассерженный словами Голконды, и взглянул на нее, такую старую и хрупкую. Он мог сокрушить Пайк одним легким движением. Несомненно, женщина чувствовала, что примарх разгневан, но не отводила глаза. Посланница говорила не от своего имени: она была голосом Терры, устами Малкадора, а значит, и Императора.

Что еще хуже, Голконда не ошибалась. Фениксиец поступал глупо, считая себя мудрецом. Желая нанести идеальный удар, Фулгрим не заметил, насколько отчаялись его враги. Им не осталось иного выбора, кроме как убить примарха на благо своего мира. Осознание неудачи въедалось в разум, словно кислота. Если об этом узнают братья, каким будет их приговор?

Фениксиец вспомнил, как безмятежно улыбался Коринф, стоя перед ним на коленях. Возможно, в последние секунды жизни канцлер познал совершенство? Мысли об этом преследовали Фулгрима — он снова и снова воспроизводил тот момент перед внутренним взором, изучая его с разных углов. Почему Беллерос пошел на смерть? Он тоже что-то доказывал?

Неужели в те финальные мгновения Коринф выиграл дуэль между желанием и предназначением?

Примарх заставил себя успокоиться.

— Я… неверно оценил обстановку, — произнес он. — Вы правы. Стремясь проявить себя, я забылся и принял неудачное решение. — Фулгрим помолчал. — Точнее, несколько.

Пайк удивленно заморгала, и Фениксиец позволил себе улыбнуться. Что бы там ни думала Голконда, она еще не до конца разобралась в нем. Пусть братья примарха скрывают свои изъяны — только признав собственные недостатки, он сможет достичь совершенства.

— «Желание и предназначение», — промолвил он, постучав пальцем по стопке книг. — Пожалуй, вы правы и насчет их философии. Возможно, эти труды помогут моим сынам ограничить запросы и раскрыть заложенный в них потенциал.

— Что теперь? — после паузы спросила Пайк.

— Теперь? — с улыбкой отозвался Фулгрим. — Мы с боями прошли вглубь материка и покорили царство. — Он отвернулся от посланницы. — Война окончена.

Примарх поднял взгляд, представляя себе будущие победы. Визас — лишь первый шаг; там, наверху, бессчетные миры ждут прихода Просветителя.

— Пора возвращаться к морю.