Антип, Архип, Фавнус и Панкратион от страха зажмурили глаза. Алексей прикрыл от пыли свои одной рукой, а вторую выставил вперед в останавливающем жесте. Более глупую идею придумать было сложно, но это сработало. Земля затряслась, Леху обожгло горячим ветром, гонимым пред лавиной, и… все стихло.

Передние ряды всадников остановились в двух шагах от путников, причем некоторые из них от резкого торможения вывалились из седел и, сделав вид, что это они нарочно, вскочили, отряхнулись и вновь запрыгнули на коней. Хмурые сорвиголы оглядывали остановивших их скачки людей. Фавнус открыл глаза и, вытянув свою шею и шею Архипа, поглядел за первую линию — до края земли колыхались острые шапки сорвиголов.

Алексей вопросительно посмотрел на кота, кот поглядел на Архипа, Архип на Антипа, Антип на сатира, сатир же, увидев, что пред ними, вновь зажмурился.

— Кто это посмел прервать наш путь на вечный зов?! — Рослый сорвигол, тот самый хан Аты-Батый, выехал из линии вперед и, обращаясь больше к сородичам, повторил вопрос: — Я спрашиваю, что за черный верблюд пересек наш путь?!

«Он что, ослеп, какой верблюд, дубина?» — подумал Архип.

«И никакой не верблюд, — подумал Антип, оглядывая Панкратиона, — и почти не черный, запыленный слегка».

«Это он нас имеет в виду?» — догадался сатир, не открывая глаз.

— Эй, вы, безлошадные, — перестал говорить высокопарными загадками хан, перейдя на общедоступные понятия. — Вы кто такие и зачем вторглись на наши земли?

Видя, что никто не отваживается начать переговоры, Алексей взял эту миротворческую миссию в свои крепкие руки.

— Не вели казнить, великий хан, а вели слово молвить. — В тоне Круглова сквозила явная ирония, но напыщенный Аты-Батый принял все за чистую монету.

— Говори, говори, русобородый, — разрешил он «молвить», — только быстро, а то у нас дел по горло.

— Мы безобидные странники, — представил свою команду Леха. — Это Пинта и Пихта, это Панкратион и Анонимус, а меня кличут Воином С Того Света.

После его слов в стане сорвигольцев обозначилось заметное оживление.

— Воин! Воин! Света! Света! — доносился ропот перешептывающихся с ханом соседних всадников, его отважных темников-воевод. — Света! Пере! Воин! Света! Пере! Пере! Воин! Пересвета!

Посовещавшись с приближенными, хан Аты-Батый развернулся к Алексею и коварно прищурился.

— Так вот ты какой, Пересвета?! Давно мы тебя ищем-поджидаем, давненько.

Хан радостно заерзал в седле.

— Какой же я вам Пересвет? — опешил Круглов, не желая навешивать на себя чужие подвиги, у него и своих навалом было. — С какого перепугу? Я и знать не знаю, о чем речь.

Конечно же Алексей юлил, желая избежать ненужных неприятностей, он знал и про поединок Пересвета с Челубеем, он знал и про то, что в параллельном мире могло произойти нечто похожее, но хана провести было не так просто. Тот задался целью всех собак повесить на Леху.

— Ты не отнекивайся давай, — грозно свел брови Аты-Батый. — У меня и человек есть, который может тебя опознать, он один тебя с ближины видел.

— Как он меня опознает, если я не тот, за кого вы меня выдаете? — сморозил Леха тактически хитрую глупость, намереваясь заговорить хана, но не тут-то было.

— Челобей! — крикнул Аты-Батый, не теряя времени на раздумье над словами «Пересвета».

— Челобей! Челобей! — начали скандировать сорвигольские воины, вызывая к хану «свидетеля». — Челобей! Челобей!

Сатиру, к настоящему моменту опрометчиво открывшему глаза, этот галдеж напомнил старую историю про Ахиллеса, которого всегда искали перед боем, дружно крича его имя, зато потом, если находили, не могли остановить в битве.

«Если тот человек, которого они сейчас кличут, хоть капельку похож на Ахиллеса, — отрешенно подумал сатир, озирая враждебное войско, — то все это может очень плачевно закончиться».

Словно прочитав невеселые мысли сатира, сорвигольская орда расступилась, давая проехать к хану громадному палуан-бахадуру. Желтолицый здоровый сорвигол подъехал к хану и поклонился, не слезая с коня.

— Звал меня, хан? — поинтересовался здоровяк.

— А то ты не слышал, — сердито дернул ногой в стремени Аты-Батый. — Все войско орало. Ну да ладно, — сменил гнев на милость, — глянь, кого мы нашли, — хан указал камчой на путников. — Сдается нам, Челобей, что один из этих странников твой обидчик, тот самый, от которого ты в чело палицей схлопотал, тот, из-за которого войско наше еще перед битвой дрогнуло и ужаснулось свирепости врага, тот, из-за которого теперь меня Аты-Батыем величают. Это Пересвета!

Хан выдержал трагическую паузу, давая всем осмыслить сказанное им, и выступил со следующим предложением:

— Коли ты правильно укажешь на кровника нашего, Челобей-бахадур, то сможешь выйти с ним на поединок, одолеть его в поединке и восстановить свое, мое и наше общее грозное сорвигольское имя. Так что смотри не ошибись.

Хан замолчал, а Челобей начал рассматривать путников, попутно вспоминая, как выглядел тот злополучный «Пересвета», съездивший ему по черепу палицей так, что он раньше других оказался в Предисходней.

Видно, память тогда подчистую отшибло. Не мог припомнить своего обидчика Челобей, и тогда он стал размышлять, хоть в это трудно поверить, логически.

«Кота и козлоногого карлика отбрасываем сразу, — думал Челобей, разглядывая странников. — Жаль, конечно, что нельзя вызвать на поединок карлика, все видели, что мой противник был в нормальных человеческих лаптях. Засмеют, если укажу на него, а жаль. А вот эти два здоровяка больше всего похожи на Пересвета, и лапти, как у него, и рожи честные, как у монахов, но с ними на поединок выходить боязно, вон какие кулачищи. Тут и палицы не надо, стукнут своей кувалдой, и опять стыд и срам тебе, Челобей, обеспечен еще лет на триста. А вот этот русобородый мужичок-середнячок, неказистый на вид, и опасения не вызывает, и за Пересвета его выдать можно. С ним поединок быстрым будет».

— Это он! Он, Пересвета! — указал Челобей своей камчой на Алексея. — Я бы его ни с кем не спутал, на тысячу лет запомнил.

— Что я говорил! — обрадовался Аты-Батый, его догадка подтвердилась. — Поймался, который подрался!

— Да вы что, сговорились?! — не поверил своим ушам Леха. — Я вам официально заявляю, я не Пересвет.

— Хватит кричать тут, как дохлый ишак, — вновь грозно насупил брови хан. — Дерись как мужчина! А так как все мы тут мертвые, ты будешь бороться с Челобеем-бахадуром, кто кого одолеет и на лопатки уложит.

«И всего-то», — подумал Круглов, а вслух сказал:

— Коли так, я согласен, пусть победит сильнейший.

Оставшиеся не у дел близнецы разочарованно ждали быстрой развязки всей истории. Хотя они и пожирали глазами Челобея, когда он выбирал себе «жертву», намекая выбрать кого-нибудь из них, но этот глупец сам нарвался. Пусть теперь не жалуется духам предков.