Я уже собралась продолжить путь, но тут услышала свое имя — они говорили обо мне.

— Не знаю, Дэвид, захочет ли Синди повторить это, — неодобрительно заметил Харли. — Сначала ты утверждал, что ей придется позировать только раз. Тогда я согласился на съемки рекламного ролика в Италии, а теперь ты заявляешь, что хочешь снять новый видеоклип. Потом будет еще… и еще… когда же это кончится?

— Ты, видно, не интересуешься цифрами продаж? — удивился Дэвид. — И не убеждай меня, что разучился читать балансовые ведомости.

Харли пробормотал что-то неразборчивое, чего я не расслышала.

— Одних только духов мы продали больше, чем за несколько предыдущих лет. Мы побили все прежние рекорды, — добавил Дэвид. — Наши данные просто невероятны! В них трудно поверить! Около восьмидесяти процентов покупателей, как свидетельствует опрос, сделали свои покупки потому, что увидели рекламные материалы — плакаты и фотографии в журналах. — Он сунул кипу бумаг под нос Харли. — Да посмотри сам! Эта девушка сделает нам состояние, если мы правильно используем ее.

— Она моя жена, черт возьми! — возмутился Харли, срывая провода со своих запястий и сражаясь со стулом, с которого попытался встать. — Я не желаю, чтобы все пялились на ее тело! Я не допущу этого!

— Прежде чем примешь окончательное решение, большой братец, — отозвался Дэвид, — советую тебе вспомнить, откуда берутся денежки на все это. — Он сделал широкий жест, обводя рукой все окружающее. — Думаешь, немножко лишних денег нам помешает, когда начнут приходить счета за твою свадьбу?

Харли открыл рот, чтобы возразить, но его отвлекла борьба со складным стулом.

Закрыв окно, я, взбешенная, двинулась вниз по лестнице. Они говорили обо мне, будто я была вещью, товаром, неодушевленным предметом, собственностью, новым приобретением, за обладание которым братья соревновались. А как же мои чувства? Никто не поинтересовался, согласна ли я снова сниматься.

Во мне кипела ярость, когда я направлялась к двери на террасу. Это эксплуатация в чистом виде. Я не рабыня Харли. Ради всего святого, им следовало посоветоваться со мной. Я имела на это право. Уж если я и сделаю кому-то состояние, то только на своих условиях.

Я вышла на террасу как раз в тот момент, когда стул под Харли сложился, весьма неизящно выбросив его с сиденья, как кучу тряпья.

— Как вы смеете так говорить обо мне? — обрушилась я на братьев. — Только я могу решать, сниматься мне в коммерческом рекламном ролике или нет. Кем вы себя вообразили?

— Я твой муж! — возмущенно сказал Харли, поднимаясь с пола.

— Привет, сестренка! — саркастически улыбнулся Дэвид.

— А уж если я соглашусь сниматься в твоем ублюдском коммерческом ролике, — обратилась я к Дэвиду, — если мне предстоит «сделать для вас состояние», как ты выразился, не кажется ли тебе, что ты должен обращаться со мной, как со своими другими служащими и выплачивать мне хотя бы минимальные деньги за работу? Ты когда-нибудь слышал о минимальной оплате труда?

— Я улажу это, Дэвид. — Харли нахмурился. — Полагаю, лучше предоставить решать это нам.

Дэвид не спеша, лениво поднялся с шезлонга, постепенно распрямляясь, как змея разворачивает свои кольца одно за другим.

— У меня есть еще кое-какие дела. — Он собрал свои бумаги. — Ну что, сестренка? — ядовито добавил он, стараясь поймать мой взгляд. — Тебе не хватает денег Харли, поэтому ты хочешь получать жалованье? Или тебе не нравится мысль о том, что кто-то другой будет вести игру за тебя?

— Гнусный эксплуататор! — бросила я ему вслед.

— А теперь скажи мне, в чем дело, Синди? — спросил раскрасневшийся от гнева Харли. — Почему, черт возьми, ты не желаешь вести себя вежливо с Дэвидом? Неужели это так трудно?

— Ты разве не слышал, что он говорил обо мне? — возмутилась я. — А что говорил ты сам? Я не собственность, которую ты можешь одалживать своим друзьям и родственникам!

— Не понимаю, о чем ты! — возразил Харли. — Ты, должно быть, плохо расслышала. Я заявил Дэвиду, что не хочу, чтобы ты снималась в рекламном ролике. Я на твоей стороне, любимая!

— Но ведь это… — Я беспомощно уставилась на него. Харли был не в состоянии понять меня. И, как я убедилась, никогда не поймет. — Возможно, мне придется нанять агента, — сказала я наконец. — Кого-то, кто сможет руководить моей карьерой. Агент обязан знать, стоит ли мне принять то или иное предложение.

— Агент? Карьера? — Харли схватился за голову и теперь смотрел на меня безумным взглядом. — Что это на тебя нашло, Синди? Разве тебе не приятно следовать моим советам?

— А вдруг мне предложит работу кто-то другой? — невинным тоном осведомилась я. — Не «Лапиник», а другая компания? Не приведет ли это к конфликту интересов?

— Не верю своим ушам! Чтобы ты работала для кого-то другого? С чего ты решила, что я тебе это позволю?

— Вопрос вовсе не в том, позволишь ли ты мне это, Харли. Я человеческое существо с такими же точно правами, как и ты, и если захочу работать моделью, то буду работать! И не важно, одобришь ты это или нет!

Он побагровел.

— Я не разрешу! Я не…

— Отцепись от меня, Харли. От всего сердца благодарю тебя, но я сама решу, что делать.

— Как ты смеешь так говорить со мной?! Маленькая сучка!

Схватив мобильный телефон, ближайший к нему предмет, Харли швырнул его в бассейн. Телефон камнем пошел ко дну.

Я повернулась и не спеша направилась к двери в дом, слишком разгневанная, чтобы говорить.

— Синди! Куда ты? — Он бросился к двери, пытаясь преградить мне дорогу.

— Оставь меня в покое! — Проскользнув мимо него, я направилась в гимнастический зал.

Добравшись до него, я достала из-за цветка в горшке заранее припрятанную там отвертку и несколькими ловкими движениями довела показатели на тренажере до нужной мне цифры в пятнадцать миль. Потом я пошла к компьютеризованному монитору упражнений Харли и стерла все показатели бега трусцой за месяц.

«Осторожно! — предупредила меня надпись на экране. — Опасно для здоровья! Ломается весь план экстренных упражнений по поддержанию формы…»

Предоставив тренажеру, изумленному беспечностью Харли, гудеть, я заперлась в одной из гостевых ванных, единственном месте, где чувствовала себя в уединении. Там я держала бутылку водки и несколько томов Диккенса, спрятанных мной в шкафу для полотенец.

Я провела там остаток дня, дочитав «Тяжелые времена» до середины, прежде чем водка сморила меня. Вынырнув из ванной и не совсем твердо держась на ногах, я тотчас же споткнулась о человеческое тело, распростертое на лестничной площадке.

— Синди, это ты? — Харли сел, моргая и протирая глаза. — Ты, наконец, вернулась! — Он протянул ко мне руки. — Я прощаю тебя, дорогая. Знаю, ты была расстроена и вовсе не хотела обидеть меня. Ты, конечно, говорила это не всерьез.