Судьба всей войны должна была решиться на глухих берегах неизвестной речки. Её название и столетия спустя будет отзываться болью в русских сердцах – Сить.

* * *

Не только Переславль-Залесский оказал яростное сопротивление захватчикам. Есть большая вероятность того, что упорное сопротивление оказала Тверь. Местный летописец пишет об этих событиях кратко, отмечая лишь, что монголы «пошли, и взяли Тверь, и убили в ней сына Ярослава» (Из Тверской летописи). Как звали этого сына Ярослава, неизвестно, поскольку написано об этом так, как будто все знали, кто он такой. Причем и другие летописи немногословны, в них лишь отмечен факт взятия Твери и гибель сына Ярослава Всеволодовича: «Ту же и сына Ярославля убиша» (Троицкая летопись, т. 1, с. 223). Именно на этом основании можно сделать вывод о том, что сражение за Тверь было. Раз в городе есть князь, значит, есть и дружина, а раз есть дружина, значит, никто без боя Тверь не отдаст. Но силы были неравные, и город пал. После этого перед Батыем открылся прямой путь в новгородские пределы, и монголы пошли на Торжок.

О том, что происходило в других городах, захваченных степняками в феврале 1238 года, в летописях информации нет. На обстоятельства «Батыева погрома» проливает свет археология. Ярким примером того, как в результате археологических раскопок была восстановлена картина гибели русского города во время монгольского нашествия, является Ярославль. В 2005–2006 годах там шли раскопки Института археологии РАН. Е.В. Спиридонова в своей статье «Ярославский Край в 1238 году: История изучения» очень подробно рассказала об этих раскопках. «На Стрелке на месте строительства Успенского собора в Ярославле были найдены три массовых захоронения людей, два в заглубленных подклетах, одно в хозяйственной яме. В самом крупном из них было обнаружено 97 человек, из них 44 женщины, 22 мужчины и 31 ребенок. В погребениях практически отсутствуют мужчины наиболее активного возраста – от 15–18 лет до 30–35 лет. На большинстве скелетов были выявлены следы одной или нескольких смертельных ран, нанесенных саблей, пикой, булавой, стрелой и т. д. Анализ представленных травм свидетельствует, что удары наносились чаще всего сверху и сзади, часто уже по упавшим людям. Некоторые костяки имеют следы обгорания.

В 2007 г. раскопки на Стрелке были продолжены, в раскопе (Волжская набережная, 1) было найдено еще два массовых захоронения, одно из них, насчитывающее 18 человек (12 мужчин, 5 женщин и 1 ребенок), располагалось в хозяйственной яме, второе, более многочисленное (94 человека – 19 женщин, 43 мужчины, 15 детей и 17 половозрелых индивидов, пол которых определить затруднительно) – в колодце. То есть здесь мужчины, причем вполне боеспособного возраста (30–33 года), явно преобладали. Более того, среди них около четверти были профессиональными конными воинами – помимо высокого мышечного развития эти мужчины довольно рослые, 170–175 см, что на 5–7 см превышает средний рост древнерусского населения. Интересно, что помимо травм, нанесенных разными видами оружия, зафиксированы неоднократные случаи воздействия огня в области лица и головы. Вероятно, в момент получения ранений вокруг были пожары (не исключено, что причиной их были выпущенные стрелы нападавших).

Причиной таких различий в половозрастном составе погребенных было, видимо, место гибели и, соответственно, погребения людей – в первом случае это территория Рубленного города, где пыталось спастись мирное население, во втором – территория рядом с валом и проездной башней, где находились воины, защищавшие город.

Впоследствии было найдено еще несколько массовых захоронений, на сегодняшний день их насчитывается 9, общее число погребенных приближается к 500. Учитывая, что раскопами охвачено не более 5 % территории Стрелки, сложно назвать общее число погибших в ходе взятия города»[67].

То, о чем не знали или не смогли записать на страницах сводов летописцы, сохранила Русская земля. В этот грозный февраль 1238 года спасение от орды было только в лесах, куда степняки боялись заглядывать. Ни городские стены, ни дальность расстояний не могли защитить от орды: «И все города захватили в Ростовской и Суздальской земле за один февраль месяц, и нет места вплоть до Торжка, где бы они не были» (Из Тверской летописи).

Когда Георгий Всеволодович получил весть о взятии Москвы, то был вынужден признать, что тех сил, которыми он в данный момент располагал, катастрофически не хватает для борьбы с нашествием. Рать Суздальской земли вводилась в бой по частям, и теперь князь Георгий в полной мере пожинал плоды таких решений. У Георгия Всеволодовича было только два пути – либо со всеми наличными силами остаться в стольном Владимире и садиться в осаду, либо отступить на север, собирать новые полки и дожидаться помощи из Новгорода. При первом варианте развития событий, князь заранее обрекал себя на бездеятельность, поскольку Батый постарался бы накрепко заблокировать его в столице. Мало того, в случае падения Владимира и гибели главы государства на обороне Суздальской земли можно было ставить крест. Во втором случае Георгий Всеволодович сохранял за собой относительную свободу маневра, мог собирать войска и в случае подхода новгородской рати вступить в бой с захватчиками тогда, когда это будет выгодно ему.

Великий князь и его родственники прекрасно понимали, что в данный момент они являются той силой, не справившись с которой монголы не смогут чувствовать себя победителями. На военном совете, состоявшемся после того, как стало известно о падении Москвы, было принято решение идти в северные земли княжества, встать там станом и собирать новое воинство для отпора степнякам. Решение это далось князю Георгию трудно, поскольку во Владимире-Суздальском оставалась вся его семья. Но столица обладала мощнейшими укреплениями, которые неприятелю ещё ни разу не удалось преодолеть. Твёрдое убеждение в том, что степняки не умеют брать города, довлело над князьями и воеводами, которые становились невольными заложниками стереотипов, сформированных за века противостояния Руси и Степи. Падение Рязани объясняли ошибками князя Юрия Ингваревича, который и рать погубил, и сам пал в чистом поле, оставив город без войск и руководства. Все надеялись на благополучный исход. Как мы помним, 2 февраля Георгий Всеволодович покинул стольный Владимир и уехал в Ростов, а оттуда в Ярославль. Вместе с князем Георгием покидал свой город и Василько Константинович с ростовским полком. За ратью потянулись многочисленные обозы со всем необходимым, поскольку местом сбора войск великий князь выбрал реку Сить.

То, что Георгий Всеволодович решил именно здесь собирать полки, случайностью не было. Вероятно, здесь не обошлось без совета угличского князя Владимира Константиновича, по чьим владениям протекала Сить и который был в этих местах полновластным хозяином. Какие же резоны заставили князя Георгия принять предложение племянника? Во-первых, река Сить находилась на территории Владимиро-Суздальского княжества, и Георгий Всеволодович мог получать в этих местах продовольствие и другие припасы, необходимые для содержания войска. Во-вторых, в верхнем течении Сить граничила с Новгородской землей, откуда великий князь рассчитывал получить помощь. И в-третьих, в случае нападения монголов русские получали неоспоримые тактические преимущества, поскольку среди лесов и болот монгольской коннице просто негде было развернуться. Всё это говорило о том, что выбор князя Георгия был не просто правильным, а очень правильным и в принципе единственно возможным в сложившейся ситуации.