— Здравствуйте, Майер! Видите, я помню, как вас зовут! А виделись-то вон когда, и совсем случайно. Хотя вы помните, что такое случайность.

— Здравствуйте! Я тоже запомнил и вас и тот странный разговор. — улыбнулся я, протягивая ему руку.

Тот слегка замешкался, стягивая перчатку.

— Так чем обязан? Наш куратор потребовал, чтобы я оказал вам поддержку во всем и всем, чем мы можем. Вы ведь занимались чем-то странным, дайте вспомнить… Сайентологией, или нет, а вспомнил, да! Да-да, вспомнил! Вы какой-то менеджмент стимулировали. Вы уж простите, я не очень в этих новомодных делах, да и пессимист…

— Да помню, вы меня убедительно критиковали. Давайте пройдемся по парку, и ноги не будет мерзнуть, да и красиво как.

Гамбург не возражал и мы неспешно потопали вглубь парка, мимо памятников великим к монументальной ракушке летней эстрады.

— Помните, Гамбург, вы говорили о том, что нас ждут всякие катаклизмы? О том, что общество перегрето, что система несправедлива?

— Вы часом не в оппозицию меня агитировать собрались? — засмеялся Гамбург, — так знайте, я в политику ни ногой, там куда ни ступи… Ну, в общем, вроде деревянного клозета на районной автостанции. Вы понимаете.

— Нет что вы, что вы! — меня тоже рассмешила эта мысль. Об участии в политике. — Политика давно перестала быть кому-то интересной. Людям наплевать и на власть и на оппозицию. Все одна шайка. Тут совсем другое.

— А именно?

Гамбург почему-то все время слегка принимал влево и почти прижал меня к снежной обочине.

— Согласитесь выслушать мою историю, не делая сразу выводов, не думая, что я просто сошел с ума?

— Ну, нет, даже если и так, то я не буду перебивать вас, — успокоил меня Гамбург.

Как ни странно, мой рассказ получился вполне складным. Мы плутали по белым дорожкам почти час. Гамбург, сначала пытавшийся что-то спрашивать, все больше мрачнел. Иногда мне даже удавалось незаметно вкладывать в его сознание некоторые картинки. Но слегка, просто вызывая образы.

— Вы хотите, чтобы я вам помогал? Но как? — произнес он после тягостного молчания, наступившего по окончании моего рассказа.

— Скажите, вы давно занимаетесь этой ерундой — метеориты ловите с помощью радиотелескопов? — я решил сразу изложить нашу идею.

— Это вам тот дебил-особист рассказал, чем мы занимаемся? Он весьма примитивно изложил нашу задачу. Существует целая глобальная система дальнего оповещения, она включает и наземные системы слежения и космические. На орбитальной станции положено более часа ежедневно заниматься этим. Все данные поступают в единый центр, обрабатываются. А вам это зачем? Надеетесь, что я помогу ваших типов в космосе обнаружить? Не очень верится, что они на орбите сидят. К тому же, много лет существует негласное указание не рассматривать информацию о внеземных аппаратах, как нереальную. Это вроде опровержение теории относительности. Любое упоминание запрещено оглашать.

— Ну, а как же эта рекламная кампания? На каждом углу, в каждой детской передаче рассказывают о добрых пришельцах, которые спасут мир? — то, что говорил Гамбург, действительно меня удивило.

— Посмотрите, как красиво, почти Куинджи, — Гамбург остановился на смотровой площадке,с которой открывалась величественная панорама нижнего города и реки. — А эта вся пропаганда — не по нашей части. Но судя по вашему рассказу — не бессмысленна.

— Вот с вашей помощью мы и хотим найти инопланетян. Только виртуальных. Если кто-то так настойчиво готовит Землю к пришествию, так пусть оно и произойдет. Только прилетят наши. Вернее, пусть станет известно, что прилетели. А мы посмотрим, как наши местные на это отреагируют.

— Но ведь никто нигде не напечатает ни одной строчки об этом! — Гамбург остановился и повернулся ко мне лицом, — Майер, если дело обстоит так, как вы говорите, то эти ваши ублюдки сделают все, что хотят! И никто ничего не заметит!

— Я думаю, если они поймут, что кто-то летит на так тщательно подготовленную ими Землю, и эти кто-то — не они, то мы сможем наконец вытащить их на свет божий и показать всем, кто они есть. И что им надо, — как же невнятно я объясняю!

— Невнятно, но я понял, что вы хотите. Там шепнуть, там в Интернете ссылочку, там ещё что-то… Глядишь, и клюнет рыбка на мормышку. А что! Может, и вправду мы что-то сможем? — Гамбург даже пошел быстрее.

Заметив, что я отстал, он вернулся и заявил:

— Я с вами. Более того, у меня есть много друзей, умных и честных, в этом метеоритном проекте. И на станцию экипаж запускают через неделю. А там бортинженер — он у меня аспирантом был несколько лет назад. Он большой любитель розыгрышей.

А на входную дверь в наш бункер пришлось поставить сложнейший кодовый замок. Случилось это после того, как Саймон, который научился шустро передвигаться со своим табуретом, был пойман при попытке бегства. Впрочем, очень вялой, скорее демонстративной.

— ЦУП, мы готовы к прямому эфиру!

Это фразой Сарански начал традиционный четверговый эфир. Надо сказать, что уже много лет этот эфир никого не интересовал. Прошли времена, когда прямые эфиры, звездные мосты или документальные фильмы про полеты за марсианскими яблоками, вызывали неподдельный интерес. Вот и сейчас Сарански собирался просто надиктовать предисловие к фильму о формировании глобальных тенденций в изменении климата. Он должен был произнести пару фраз, а затем включилась бы заранее сделанная запись и открытый урок природоведения в школах прошел бы под обычную фонограмму. Надо сказать, что Сарански только делал вид, что собирался. И то, что произошло в следующие несколько минут, было никак и никем не предусмотрено.

— ЦУП, я готов начать лекцию.

— Лебедь, включаем прямой. Тебя сейчас видит и слушает почти половина школьников Земли. Даю отсчет, на три, начинай: раз, два, три.

— Здравствуйте, дети! — отработанно, самым жизнерадостным голосом начал Сарански. — Сейчас мы, я и наш бортинженер Уильям Рендолл, расскажем вам о том, как формируются перистые облака.

— ЦУП, прекратите трансляцию — у нас внештатная! — Сарански вдруг прервал свою речь.

— Да вы что!? Мы можем заглушить на секунду звук, но если уберем картинку, нам потом Лига финансы срежет вдвое! — с тревогой в голосе закричали из ЦУПа.

— Не о Лиге думайте! О заднице своей. Посмотрите!

Сарански набрал на клавиатуре бортового компьютера простую команду. На мониторы ЦУПа было выведено изображение с другой, ориентированной в сторону от Земли, камеры. Картинка была неясной. Но через мгновение, поиграв трансфокатором, Сарански сделал её четкой и совершенно понятной. Усеянное мириадами звезд небо ближнего космоса закрывал черный силуэт. Понадобилось еще несколько мгновений для того, чтобы автоматическая регулировка яркости привела изображение в нормальный вид и ЦУП увидел то, что так встревожило космонавта.