Он на мгновение задумался.

— Кстати, и чумой особо не напугаешь, если уж по-гамбургскому. Кстати. Морные рвы для чего, говоришь, отрыли?

Ага, подумал капитан, это удачно вспомнилось. Эпидемии-то в Варте — ситуация штатная. Как им и положено. И никакие зелёные айболиты тут принципиально не играют, потому что магия стоит денег, а денег у простого народа отродясь не бывало. Как ему и положено.

— Горожане Нагары не склонны к бессмысленному проявлению…

На этом месте Кави, привыкший, что его постоянно перебивают, выжидательно замолчал. Капитан посмотрел на бывшего будущего принца со снисходительной стариковской нежностью. Эльф поджал уши.

— Император далеко, — рассудительно сказал Немец, — остальная власть в полном составе сбежала. Голода-то нет — а предчувствие есть. Ну и побузить охота, конечно, потому что нормальному человеку всегда охота побузить. А открыть ворота теперь уже страшно, потому что отвечать-то придётся. Кто в итоге пострадает?

— Однако сии обстоятельства отнюдь не означают…

— Прежде всего, они означают, что надо наводить порядок.

Воины империи в идеальном порядке застыли на отведённых им позициях. Тяжёлых латников выставили всего три десятки, из них половина с топорами. От гвардии — только лучники. Осадных орудий не было вовсе: сударь капитан намеревался войти в город наскоком, малой кровью, избегая полноценного штурма.

Немец как-то очень естественно перехватил главенство и над отрядом Лорда-Хранителя — Кави прозревал в этом, скорее, желание лейтенантов принца переложить груз ответственности на чужие плечи; эльф дивился не столь способности принять власть, сколь умению превратить эту власть из нарицательной в действительную.

Немца слушали и слушались.

Он собрал вкруг себя лейтенантов принца и сержантов своего отряда, истребовал карты и долго сидел над свитками. Морщился, требовал пояснений, — читать вагну сударь капитан не умел, — ругал суров своего мира, бездарность ситуации, да и политику вообще.

Суждения воинов слушал с очевидным вниманием, по всей видимости, тщательно удостоверяясь в разумности собственных мыслей. Непривычность для себя боевой задачи Немец не скрывал, но ссылался на исторический опыт и некую особую смелость, каковая смелость, якобы, и сама по себе способна брать города.

В импровизированный военный совет сударь капитан ввёл и Кави, чем вызвал некоторое смутное неудовольствие лейтенантов. Однако ж задавал такого рода вопросы, на которые эльф оказался в состоянии дать ответы уверенные, точные и остроумные.

Кави заслуженно гордился собой, особенно теперь, когда воины застыли в ожидании — в расстановке сил была толика и его разумения.

Вдалеке проморосила тонкая барабанная дробь, сразу затем вторая, но уже о другую сторону ворот.

— Поехали, — негромко и сосредоточенно проговорил сударь капитан, припадая зеницей к зрительной трубе своего замечательно длинного «калаша».

Кави приподнялся над взгорком и подал знак взмахом руки. Брызги утренней росы зябко рассыпались в свежем воздухе.

Совсем молодой огненно-рыжий солдат верхом на светлой кобыле выехал на площадь перед Большими вратами — сударь капитан не мелочился и войти в мятежную столицу намеревался нарочито с парадного входа.

На высоких белокаменных стенах города замелькали бледные лица горожан. Выражений из такой дали рассмотреть было, разумеется, невозможно, однако разнообразное оружие в руках бунтовщиков Кави наблюдал более чем несомненно; ничего даже бы и отдалённо схожего с приветственными чашаками мадьи, увы, не наблюдалось.

Глашатай воздел правую руку, демонстрируя копьё с императорским вымпелом.

— Жители славной Нагары! — начал паренёк, надсаживаясь в доброжелательном вопле.

Жители славной Нагары ответили гнусным улюлюканьем, и Кави напряг уши, безошибочно предчувствуя обострение переговоров.

Так и вышло.

Прежде, чем рыжий солдат сумел продолжить своё воззвание к бунтовщикам, последние приступили к боевым действиям. В глашатая полетело сразу несколько камней; разумеется, расстояние оказалось слишком велико для столь примитивных снарядов: запасы камня, — а тако же и смолы, шшили, толчёного крми и прочая, прочая, прочая… — в привратных башнях предназначались для отражения лишь непосредственного приступа.

— Давай, давай… — пробормотал рядом голос Немца.

Кави оторвался от созерцания безобразной сцены у Больших врат. Сударь капитан быстро водил стволом «калаша», очевидно, пытаясь высмотреть на стенах нечто ведомое ему одному.

Глашатай на площади снова попытался воззвать к доброй воле бунтовщиков. На сей раз в него полетели стрелы.

Расстояние было рассчитано с таким запасом, чтобы юный солдат успел по меньшей мере разглядеть угрозу. Первые снаряды рассыпались безобидным недолётом. Более точную стрелу паренёк принял на молниеносно вскинутый щит. Оставаться под обстрелом и далее означало бы проявить самоубийственную глупость.

Рыжий воин ловко закинул щит за спину и дёрнул поводья. Пригибая голову и отчаянно пришпоривая лошадь, он поскакал прочь от столь негостеприимных врат.

— Ну!.. — глухо прогудел сударь капитан, по-прежнему не отрываясь от зрительной трубы.

Теперь Кави отчётливо мог видеть фигуры на стенах. Упоённые лёгким успехом бунтовщики вставали в рост, нимало не таясь, потрясая луками и прочим оружием.

Чу! в просвете зубцов мелькнула… — стыдно молвить! — румяная и округлая человеческая сидальница. По крайней мере, так надеялся искренно потрясённый Кави — представить эльфа, столь бесстыдно выставляющего на всеобщее обозрение столь интимную часть тела… нет, это было б выше его скромных сил.

Сидальница парила над крепостной стеной — весомо, грубо, зримо. Спустя мгновение несколько её товарок присоединились к ужасающему афронту.

— Вот так, — рассмеялся рядом сударь капитан, вытягивая указательным пальцем металлический крючок своего «калаша».

Хлёсткий и сухой выстрел ударил по ушам — отвыкший от сего звука эльф непроизвольно напряг раковины.

Сидальница на стене вспыхнула кровавым фонтаном — и немедля исчезла в тени зубцов. Очевидно, глумящиеся бунтовщики не сразу осознали произошедшее, ибо прежде, чем крики злобного веселья сменились сперва недоуменной тишиной, а затем воплями ужаса, сударь капитан успел поразить ещё две румяных мишени.

— Та-ак, — пробормотал он сквозь зубы, — гей-парад разогнали. Давайте лучников.

Ещё один лучник нелепо раскинул руки и упал со стены.

Капитан быстро перезарядил винтовку. Первый магазин — три жопы, четверо бандитов. Второй — ещё шестеро; только бандитов: грозить империи филеем никто больше не рисковал. Для не снайпера, да на таком расстоянии — вполне пристойно.

Он лязгнул затвором и снова припал к прицелу. Левый глаз капитан держал открытым, это позволяло легко отслеживать шевеление на стенах.