Елена тактично оставила меня с Киром наедине. Я стояла перед ним, чувствуя, что снова начинает колотить дрожь.

— Мой водитель доставит тебя в аэропорт, — в голосе привычная собранность.

— Спасибо, — я хотела подойти, хотела обнять, но почему-то не решилась.

— Но я советую тебе остаться.

— Остаться? Кир, наверное, ты не совсем понимаешь, но мой отец… Я… Должна быть там.

— Это тебе навредит, — знакомый холод в спокойном голосе внезапно полоснул меня.

— Хуже уже не будет, — я крепко сжала руки в кулаки, будто в последней попытке не распасться на куски.

— Я не желаю тебе зла, — Кир в привычной манере чуть склонил голову набок. — Поэтому и говорю, что будет лучше, если ты останешься.

— Я не могу, неужели ты этого не понимаешь? — меня охватил новый приступ злости. Колючей и неуправляемой. Она раскаленным железом заструилась по моим венам.

— То, что уже случилось — не исправить, — Кир взглянул на свой телефон, кажется, ему пришло сообщение. Но он спрятал смарт в карман, игнорируя уведомление. — Цикл жизни конечен. Смерть — это не горе и не утрата. Это неизбежный финал. И его можно спокойной пережить вдали. А не присутствовать на всех этих церемониях, что ровным счетом ничего не значат. Покойнику они уже не нужны. А покачнуть твое душевное равновесие вполне могут.

— Нет, — отрезала я. — Ты… Ты ничего не понимаешь. Я должна, — в глотке снова зацарапало. В моем сознании отец всё еще был жив. Я не верила в то, что он умер. — Это же папа! Мы… мы были так близки. И он… Там… Один… А я…

Я обхватила свое горло двумя руками, потому что казалось, что оно сейчас расплавиться. Мне было так больно. Эта боль застряла где-то в лёгких, расползаясь по животу, поднимаясь к гортани.

— Останься. Здесь тебе будет лучше, — спокойствие в голосе Кира раздражало.

— Нет! — рявкнула я и подавилась собственным всхлипом. — Мне нужно идти.

Я не понимала, что говорю и что делаю. В голове билась лишь одна мысль — я должна попасть домой.

— Подожди, — Кир крепко ухватил меня за предплечье, когда я попыталась выйти из комнаты. Стало больно. И эта боль на секунду отрезвила меня. — Просто останься, — в его глазах, что вдруг посерели, мелькнула странная тень, быстро ускользнувшая эмоция. — Здесь, — пальцы еще крепче сжались на моей руке. — Со мной. Ты мне нужна, Лян.

— А мне нужно вернуться домой, Кир. Я бы хотела остаться, правда. Но не могу. Не вынуждай делать выбор. Это отец, — я глубоко вдохнула, чувствуя, знакомое жжение в глазах. Слёзы.

— Ты мне помогаешь, — Кир неподвижно смотрел на меня с высоты своего роста.

Я ничего не ответила. Высвободилась и направилась к лестнице.

— Водитель отвезет тебя, — услышала вдогонку.

— Спасибо, — но вряд ли Кир услышал, потому что я едва выдавила из себя слово благодарности.

— Ты вернешься? — Маршал спустился и остановился на середине лестницы.

— Я… Я не знаю, — я обернулась и замерла на последней ступеньке.

— У меня в груди что-то ноет, — Кир обхватил пальцами перила. — Это из-за тебя. Я знаю.

— Прости.

— Нет. Мне это нужно.

— Кир, пожалуйста…

Он еще несколько секунд неотрывно смотрел на меня. Его лицо побледнело, а взгляд снова стал акульим.

— Уходи, — это холодное колючее слово неожиданно-больно врезалось в меня.

Больше Кир ничего не сказал.

Я развернулась, подхватила свои вещи и вышла. Елена уже ожидала меня в машине.

События всего следующего месяца превратились для меня в испорченную фотоплёнку. Я прокручивала ее в своих пальцах, в попытке разглядеть хоть что-то, но ничего. Совсем ничего. Пустота. Во мне. Вокруг. Везде. Мои эмоции, словно отключились.

Самым страшным и тяжелым этапом в веренице всех этих событий оказалась встреча с отцом. Встреча. Абсурдное слово в моей ситуации. Но, а как это иначе назвать? Когда я увидела его на похоронах, трудный паззл в моей голове наконец-то сложился. Надежды на то, что это могло оказаться какой-то чудовищной ошибкой больше не было.

Вторым уже менее сложным, но таким же болезненным этапом было возвращение в папину квартиру. Когда я поднималась по ступенькам в знакомый еще с детства подъезд, мое сердце так ошалело стучало в груди, что казалось оно вот-вот кровавым ошметком вывалится на холодный пол лестничной клетки.

Меня никто не встретил. Впервые. Тишина оказалась слишком оглушительной и вязкой. Я больше не слышала привычного свиста чайника, что уже вскипал на плите. А из зала не доносился шум работающего телевизора. Шарканье комнатных тапочек умолкло. Навсегда. Эта издевательская тишина, словно ударила мне под дых. С размаха. Метко. Больно.

Я едва не задохнулась. Привалилась обессиленно спиной к дверному косяку залы и медленно сползла на пол. В воздухе всё еще витал легкий аромат папиного одеколона. Он будто был всё еще здесь. Рядом со мной.

Пришлось приехать сюда, чтобы забрать документы. Мать отказалась. Ева заявила, что всё это для нее слишком. Уткнувшись лбом в колени, я несколько часов вот так и просидела на пороге залы, давясь слезами. Впервые я так остро ощутила одиночество. Оно черной густой тенью нависло надо мной, заслоняя собой любой источник света.

Кто я? Что я? Чего я хочу от собственной жизни? Над всеми этими вопросами мне заставил задуматься именно Кир. Я не хотела быть одинокой. Никогда. И теперь, когда папы не стало… Несчастный случай. Грёбаный несчастный случай отобрал у меня отца. Удочка упала за борт. Папа прыгнул в воду за ней. Судорога. Друзья его вытащили, но откачать не смогли. Вот так просто. Даже смешно. И больно. Удушливо. Под рёбра, словно вогнали раскалённую кочергу.

Медленно поднявшись, я всё же принялась искать документы. Ноги стали будто деревянными. Я буквально заставляла себя двигаться. Шаг. Еще один. И еще. Взгляд зацепился, почти споткнулся о домашнюю клетчатую рубашку, небрежно валявшуюся на спинке дивана. Папа всегда оставлял ее именно здесь, когда уходил на работу. Ткань давно пропиталась запахом сигарет, кофе и ненавязчивого одеколона.

Нужно было срочно уносить ноги, пока я окончательно не впала в истерику. Все эти фотографии, где изображены я, папа, Ева… Они молчаливо смотрели на меня, словно издеваясь. Это уже было за гранью.

Забрав то, за чем пришла, я быстро покинула квартиру. Закрыла дверь на все замки, будто запечатывая открытую кровоточащую рану в свой груди и быстро сбежала вниз по лестнице.

— Хорошо. Очень хорошо, — нашептывала мама, просматривая папку с документами. — Нужно будет немедленно начать процесс переоформления квартиры.

Я, Ева, дядя Егор и мама сидели на кухне. Казалось бы, я нахожусь среди родных людей, но всё равно не ощущала себя среди них своей.