Вик многозначительно кивнул. Может, и правда — видутана так отводил излишки от волошбы, которую Гоньба вытворила? Якобы выброс сам в Нижний Мир уйти не мог, потому как, по убеждению Ясавэя, туда теперь любым энергиям путь заказан. Старьевщик однажды беседовал с шаманом. Занятие без толмача нелегкое — Ясавэй слишком часто переходил на свою волну, но из немногого Вик понял, что видутана, как и его идейные предки, тщетно ищет и всю жизнь посвятил поискам дороги в Мир Верхний. В который тоже нет пути ни людям, ни живым ни умершим, ни даже духам-хэге.

— Так что, пойдем уломаем твою дамочку нашего шамана глянуть? — поторопил мысли пахан.

— Ну так, — снизошел механист до бренного.

Венди попросила оставить их с видутана наедине, однако сам Ясавэй настоял, чтобы в палатке присутствовали и Моисей со Старьевщиком.

Потому что надо.

Пока девушка занималась осмотром больного, Вик разглядывал внутреннее убранство временного жилища неприкаянных. К походной жизни они были подготовлены не в пример лучше Старьевщика с Венди. Палатка, мест на восемь, из толстого брезента, подвесная железная печь-ведро, стеклянные капсулы со светящимся при нагревании газом. Все по-хозяйски, это вам не навес из одеял.

Ясавэй к Вендиному осмотру тоже особого интереса не проявил, хотя выглядел погано — весь желтый и высохший. Снисходительно давал заглянуть себе под веко, морщился, пока девушка щупала живот, и даже зевнул, когда она взяла его за запястья и попыталась войти в ритм биополя. Похоже, свой диагноз он знал и без вышеозначенных манипуляций.

— Паскудное дело, — подвела итог Венди, — печень уже почти остановилась, почки на подходе, а дальше — дело времени.

— А че теперь делать? — не понял Моисей.

— Умирать, бля, — за девушку проскрипел видутана. — Хэге печень едят… ага… кожу мою сушат… мясо варят, волосы прядут…

— Ты это дело брось! — нахмурился пахан.

Венедис вздохнула:

— На самом деле — у него сейчас такой отток, странно, что до сих пор жив.

Ясавэй хрипло рассмеялся, Вик аж вздрогнул — как ворона раскаркалась. Каждый раз, общаясь с видутана, он поражался его прямо-таки осязаемой инаковости. И сейчас вот — что-то выдавливает из себя через силу, а по эмоциям — будто не умирать собрался, а прическу сменить. Может, у них, у шаманов, так и получается?

— Так перекрой этот самый отток!

Предложение Моисея, казалось, еще больше рассмешило видутана, и Венди тоже горько улыбнулась:

— Это уже единое. Даже если абстрактно удастся определить реципиента и аккуратно отделить… понимаешь… упрощенно — астральные проекции органов уже не в нем и вернуть их нереально. Состояние, стабильно не совместимое с жизнью.

— Почему он тогда до сих пор дышит?

— Не знаю…

Видутана закашлялся, отхаркивая желчь и черную вонючую слизь.

— Семь ночей… чужие хэге считают кости… хэ-хэ-хэ… а хер им в зубы… отнесите на Холат-Сяхль… теперь там буду странствовать… где свои хэге-сихиртя… а им хер… хэ-хэ-хэ… умирать не больно… только Холат-Сяхль подожду…

Венедис озадаченно сморщила лоб:

— Что за Сяхль?

Моисей скривился, словно зажевал пук полыни:

— Гора Мертвецов по-ихнему. Сюда шли, тоже мимо оказались, так он про это место сказки рассказывал. А сейчас все собирается дотерпеть, только не пойму, чем оно ему поможет…

— Хер им…

— Планировали: сегодня дойдем, но раз уж вас встретили, думал, чем поможете. Значит, завтра. Тут недалеко — перевал отсюда виден на юго-западе.

Видутана провалился в беспамятство и затянул на своем сюсюкающем наречии:

— Нум Вэско сян часна маня ядабтагунь? Яха мюй, Сабета яха, Хамба яха, Яптик хэхэ, сян? Мань пирцяв, нянками, сейми е. Харванакэда?

Странно, но, вызывая своих духов, Ясавэй не хрипел и не кашлял, говорил ровно и внятно. Только пальцы слепо скребли по одеялу, пока пахан не сунул в руки шаману бубен и колотушку. Видутана успокоился, но наговоры не прекратил.

— Пошли-ка, ему уже не до нас, — позвала Венедис. — Расскажешь про Гору, это важно.

Вик, чувствуя себя посторонним наблюдателем, потащился вслед Моисею и девушке. По большому счету, суть была ясна, а подробности несущественны. Все становилось на свои места и никак не могло влиять на дальнейшие планы механиста и его спутницы. По логике.

А пахан со свойственной ему словоохотливостью пересказывал историю Ясавэя о Горе Мертвых.

Это было давно, очень давно, еще во времена Потопа, когда волны пришли с юга и докатились до Северного океана, обернувшись потом в ледник.

Слово еще такое… катаклизм.

Жители земель вокруг Каменного Пояса поднялись в горы, потому что боги-братья Вэско Нга и Нум Вэско наказывали там переждать большую воду… Людей здесь всегда селилось мало, край был слишком суров для слабых, и вершин хватило всем.

Поставила свой чум на этой горе семья из девяти человек. Никто ничего плохого про тех людей сказать не мог — такие же, как все, кочевники, добрые соседи. В тундре и тайге всегда соседи добрые — чего делить, когда места на всех с излишком? Про гору никто тогда ничего плохого не говорил — обычная, гор тоже в Поясе немало, не всем даже имена успели придумать. И у этой не было. Но пришла Вода, и небо затянули тучи, и начали сверкать молнии. Люди попрятались в чумы и только выглядывали наружу.

Говорят, с соседней горы видели, как в камни ударила молния. Так бывает — останцы торчат из земли и привлекают к себе внимание игривой богини грома Я'Мини. А потом родился огненный шар и потек по склону. Так тоже случается — молния закручивается в священную спираль, и рождается звезда, которая, если ее не тревожить, улетает на небо. И эта, наверное, спокойно улетела бы, но взвыла буря, и тут же, как судачили потом наблюдатели с соседней горы, вопли людей пересилили шум ветра. Хотя чего тут бояться, смотри и ничего не делай, рождение звезды не каждому дано увидеть, а потом в семье обычно родится тадебе. Это почетно.

Так бы все и закончилось, но Вода ушла, и люди вернулись с гор. Только с этой горы — не спустились. Соседи сначала ждали семью внизу, а потом пошли искать. Нашли пустой чум, и все вещи лежали внутри. Людей не было. Куда они могли деться с окруженной водой горы, да еще без вещей? После обнаружили и их, всех девятерых, — на самой вершине, мокрых, раздетых, мертвых. В глазах, где не выклевали птицы, заприметили ужас. Но умерли несчастные, как знающие определили, от холода-голода.

Тадебе через некоторое время собрались, посмотрели, согласились — в этом месте Силы нет. Никакой. Есть Страх, а Силы нет. Есть хозяин горы, которому до людей дела нет. Если к нему с уважением. Раз так, место не запретное, можно ходить. А Страх… дело добровольное. Иной захочет себя проверить и другим доказать — приходи, не бойся, и уходи, если отпустят. Но лучше все-таки там не ночевать.