я льнул, давно пресыщенный, к губам…

– Тина! – прорывалось издалека. – Если ты сию секунду… мерзавка!..

Так и не смог своих предупредить я, —

звучало в ушах Огородникова.

– Просачивается, говорите? – переспросил доктор Раскин.

– Отовсюду. Снизу, из щелей… из стен… Я это отчетливо вижу: выступают капли, растут, растут, и… знаете, как в парной. Паркет жалко. И мебель у нас югославская, я ее… ладно, не в этом дело. Вода прибывает, понимаете. Очень быстро. Слышу, прорвало где-то трубу, и оттуда хлещет. Надо перекрыть. Или заткнуть. Тряпками, чем-нибудь. А я не могу. Меня нет… то есть я в квартире, а где – непонятно. Дикость какая-то. Надо срочно что-то делать, а я спрятался. И вот я… я-второй, которому это снится… ищу себя, первого, чтобы сказать, что нас сейчас затопит. А уже все плавает – подушки, деньги… Смешно, если вдуматься: как будто мы деньги под подушкой держим. И вот тут, только тут до меня вдруг доходит: это она!

– Вера?

– Не аварию устроила, нет, а сама… вот это всё…

– Вода?

– Наводнение, да. Это она собой заливает комнаты, кухню, холл. Ко мне подбирается. Она знает, где я прячусь! Я не знаю, а она знает. И сантиметр за сантиметром, понимаете, с холодной, дьявольской расчетливостью… А я даже не могу… предупредить себя. Полная беспомощность. И… ужас.

– И часто вам такое снится?

– Сейчас вы мне скажете, что это подсознательный страх перед близостью. Я прячусь, чтобы… А что, не так? У вас же что ни сон, то сексуальная подоплека. У вас…

– Есть хорошая присказка. У кого что болит, тот о том и… помните?

– Болит? Да чему тут болеть? Двадцать лет назад окольцевали друг друга, чтобы было удобнее прослеживать миграции.

– Прослеживаете в основном вы?

– С чего вы взяли?

– Ну, если бы она задалась такой целью, у вас на пальце было бы обручальное кольцо.

– Игрушка для восемнадцатилетних.

– А как же прятки в платяном шкафу? Подглядывание в замочную скважину?

– А хоть бы и так! Я был бы рад ее выследить, только совсем с другой целью. Чтобы с ней развязаться. Раз и навсегда. Бернард Шоу, знаете, пишет где-то про своего друга, перебиравшего разные способы самоубийства… пока не остановился на самом мучительном – женился!

– Бедный вы, бедный. Не с той связались?

– А где она та? Можете показать? Я даже не удивился, когда Тина мне потом рассказала… про эти мои именины. А что? Вера не лучше и не хуже остальных.

– Могу вам дать совет. Если не умеете выбирать женщину, подождите, пока это сделает специалист, и заберите его избранницу себе. Кстати, а что она? Тоже не носит кольца?

– А чем ей еще брать? Слоем парижской штукатурки? Чужая жена – тут и соблазн, и острые ощущения, и никакой ответственности. Разврат 583-й пробы. Кольцо… она его зубным порошком чистит, перед стиркой снимает, на ночь его…

– Симптом Дузе.

– Что?

– Элеонора Дузе. Известная драматическая актриса. Ей надо было передать разочарование, которое ее героиня испытывает, думая о своем замужестве, и тогда актриса как бы в рассеянности сняла обручальное кольцо и стала им поигрывать.

– Вера никогда в этом не признается. Ее очень даже устраивает такое положение.

– А вас? Согласитесь, что и вас оно устраивает. В глазах окружающих вы не какой-нибудь там смешной ревнивец или деспот – современный мужчина, живет сам и дает жить другим. В глазах жены вы само благородство… всецело доверяетесь ее благоразумию. Ну а сами вы как минимум избавили себя от утомительных супружеских обязанностей. Или я неправильно расставил акценты?.. Значит, правильно? Тогда что отсюда следует? Либо продолжайте и дальше закрывать глаза, радуясь тому, как все само собой устроилось, либо… если это вас тяготит, разорвите узел.

– Легко сказать.

– Ну да, вам попалось червивое яблоко – и грызть неохота, и выбросить жалко. Понимаю. И даже сочувствую. За все ведь, как говорится, уплочено… и, наверно, немало. Я вот тоже на днях принес домой два десятка яиц, и все – тухлятина. Представляете? И, самое обидное, как раз в тот вечер у нас сорвался поход в Вахтанговский театр. Вообще, нет ничего опаснее для организма, чем накопление нереализованной жажды мщения. А может, вам ее побить?

– Кого?

– Жену. Успокоитесь. Да и она, знаете… пострадать за дело – для души это огромное облегчение.

– Смеетесь.

– А вы, Олег Борисович? Забыли, как это делается?

– Не помню.

– Ну-уу. Смех – здоровая реакция на гримасы действительности. Что же мне с вами делать? Послушайте, но ведь так было не всегда. Вы что-то недоговариваете. Что-то вас тряхануло и выбило из колеи. А? Случайно не помните?..

Визг тормозов вернул его к реальности. Он успел заметить, что выехал на встречку, и резко вывернул руль. Из зеркальца заднего вида шофер автобуса проводил его выразительным жестом.

– Помню! – выкрикнул он с каким-то ожесточением. – Случайно помню!

В сердцах он ударил по звуковому сигналу. На выгоне корова перестала жевать и проводила его долгим кисломолочным взглядом.

Международная конференция «Ученые – за безъядерный мир» проходила в Доме союзов. При входе, как водится, следовало предъявить аккредитацию.

– Что вы даете? – возмутился юноша с красной повязкой дружинника.

Второй преградил Огородникову дорогу.

– А что? – Он торопился и не счел нужным скрыть свое раздражение.

– То есть как? – изумился первый. – Это, по-вашему, пропуск?

Огородников повертел в руке карманный календарь.

– Действительно… сейчас… – Он порылся в кармане пиджака и нашел, что было нужно.

– Проходите, – неохотно разрешил юноша.

– Совсем заморочили голову, – непонятно кого имея в виду, пояснил Огородников.

За его спиной дружинники со значением перемигнулись.

Огородников вошел в кабинку, надел наушники, проверил связь на пульте.

К трибуне вышел делегат из Африки, разложил тезисы и начал доклад.

Огородников переводил:

– Если за точку отсчета взять Рейкьявик, то мы увидим, что за каких-нибудь два года человечеством уже отвоевано несколько делений на шкале здравого смысла. Обескураженный предложением Москвы уничтожить все ракеты средней дальности, Запад заявляет: Я был в жару – и роза стала вянуть, я жалок был – и лебедь чахнуть стал…

По залу прокатился сдержанный ропот недоумения.

– Американский проект допускает возможность обхода базового соглашения и переоборудования ракет «Першинг-2» в ракеты меньшей дальностью. И, забыв про все на свете, ты готов идти за ним, и ты рад ему поверить: он ведь мысленно назвал тебя своим.