Кружки опустели и шумно водрузились на стол.

– Стало быть, она прямо красавица…

– Не сомневайся, княже, – пробасил воевода, – девица что надо…

Вадим перевел взгляд в сторону. В глазах товарищей он прочел явное одобрение.

– Разве мы нищие? Разве кощеи[62]какие? Негоже нам принимать предложение Гостомысла, покуда град свой не возвернем!

– Верно, княже, – в сердцах взмахнул кулаком воевода, – не сомневайся, отобьем Белоозеро!

– Точно! – поддержал друга Павел.

– Да, – мотнул головой Юски.

– А ну, кличьте гонца обратно! – повелел князь руссов.

Воевода поднялся, прошествовал к двери.

– Гонца к князю! – крикнул Бряг, отворив дверь.

Новгородский посыльный явился через пару минут. Гонец быстро утер рот, видимо, выдернули парня из-за стола.

– Значит так, – начал Вадим, – передашь господину своему, что, дескать, князь руссов весьма рад предложению. И что согласен, стало быть… Токмо свадьбе быть опосля того, как град свой возверну! О том сразу упрежу Гостомысла, с гонцом. Все ли запомнил?

– Запомнил, княже.

– Ступай!

Улеб откланялся, вышел.

– Вот это дело, – растянувшись в улыбке, изрек Павел.

– М-да… – поддакнул Юски.

– Дай сроку, княже, – пробасил воевода, – возвернем град наш!

– За победу! – воззвал Жирослав.

– За победу!

«Бух», – издала глухой звук упавшая голова Радаслава.

– Умаялся… – щелкнул языком Павел.

Все не то…

Но я остался…

Остался жить!

После долгого возлияния, боярин проводил гостей в опочивальни. Юски и Павлу досталась совсем небольшая, а Вадиму выделили отдельную, просторную…

Бряг, не желая оставаться в тереме, направился к дружине, шепнув на ходу князю:

– Я к дверям рынду[63]пришлю…

Вадим понимающе кивнул.

Сейчас князь, оставшись один, крепко зажмурился, отер лицо влажным полотенцем, пытаясь прогнать хмель. Хм, жениться…

У дверей послышались шаги. Вот они стихли, чуть слышно стукнули об пол ножны – рында занял свое место.

Князь разделся, сел на ложе.

– Хм… Умила… жениться…

Он хотел было задуть свечу, как вновь услышал шевеление за дверью. И следом раздались приглушенные голоса. Вадим поднялся, подошел к двери, прислушался.

– Не можно… – раздался мужской голос.

– Я быстро. Пусти, – князь узнал голос Кветы.

– Боярышня, говорю – не можно…

Вадим нахмурил брови.

– И чего ее принесло? – вопросил он в пустоту и тут же решил вмешаться в разговор за дверью. – Рында, пусти боярышню.

Секундное замешательство, и Вадим услышал, как тяжело отступил от дверей телохранитель.

Квета робко вошла и неслышно притворила за собой дверь. Вадим был удивлен, он никак не ожидал подобной смелости от боярской дочери.

– Квета, ты весьма поздно…

Она не дала ему договорить. Девушка так стремительно прильнула к нему, обхватив его за талию, что князь не успел воспрепятствовать. Квета нежно прижалась к нему, приложив голову к его груди.

– Чего ты хочешь?

– Разуть тебя[64]…

– Да? – удивленно спросил Вадим, понимая, куда клонит дочь боярина.

Ее откровенность, признаться, несколько смутила.

– Да.

Ее глаза блестели, а лицо все светилось от близкого, как ей казалось, счастья.

– Нет. Прости, я не могу, – Вадим плавно отстранил девушку от себя. – Я не могу… Ты не ведаешь, что творишь.

Князь отступил на шаг.

– Ты же другому обещана… Что же Радаслав?

– А ну его… – боярышня грациозно взмахнула рукой, словно прогоняя морок, – не люб он мне. Я про то и батюшке сказала.

– А он? – Вадим намеренно пытался увести разговор в сторону и вновь чуть отступил назад.

– Пустое это… Радаславу и Бажане именье батюшкино надобно, вот они про свадьбу и думают…

– Ну?

– Да, Вадюшка, – она подошла, – батюшка и так его за пасынка держит… вот усыновит его, и будем им усадьба с селами…

Князь только подивился рассудительности дочери Жирослава.

– А тебе, что же, все равно?

– У меня приданное уже и так есть… что мне усадьба…

– Ой, Квета…

Девушка подошла вплотную, еще шаг…

– Квета! – наигранно грозно предупредил ее Вадим.

– Любый мой… – казалось, она не слышит его. Квета положила руку ему на плечо и снова прильнула к груди. – Любый мой…

«Девка сошла с ума, – про себя покачал головой Вадим, – я же не железный…» И, как назло, она тихонько всхлипнула.

– Любый… Вадимушка, ты побрезгуешь мной – да? Ты теперь князь, а я…

– Квета, только не надо рюмить[65].

– Хорошо, не буду, – она тут же утерла слезы. – А ты не прогонишь? Не гони меня, Вадюшка…

Князь вновь отстранил ее от себя, обошел и сел на ложе.

– Ну, Квета… – он хлопнул себя ладонью по лбу, – ну ты даешь, однако…

– Что, Вадюшка? – она вспорхнула и плавно опустилась рядом.

– Вообще-то это женихи к невестам сватаются, а не наоборот.

– Я знаю. Пусть…

– Ох, Квета, прознает отец, быть тебе битой!

– Ну и пусть…

– Как это ну и пусть! – он посмотрел ей в глаза, а она уже склонила голову, готовая припасть к его плечу. – Позора не оберешься.

– Да какой же в том позор, – девушка остановила падение своей головы всего в паре сантиметров от его плеча. – Ты же князь, нет в том позора. Ты каждую помани… А я? Люб ты мне, Вадимушка, не как князь, как муж люб! Я это еще тогда поняла… когда ты спас меня от бродников.

«О-о-о, – протянул беззвучно Вадим, – понятно! Девка нашла себе героя и спешит отблагодарить за спасение. Влюбилась, ага…»