– Шевалье, готов рассказать, как это случилось.

– Извольте, – кивнул де Брег.

– Во-первых, удар был нанесён левой рукой.

– Argumentum ponderantur, non numerantur, – заметил де Брег.

– Орландо, вы правы! – с жаром, который удивил меня самого, сказал я. – Доказательства взвешивают, а не считают, но именно так и собирался поступить. Не вижу иной возможности нанести эту рану. Убийца… – я сделал небольшую паузу, – человек леворукий.

– Вот как? – Де Брег выглядел удивлённым. – Интересно! Почему вы так решили?

– Будь он праворуким, то ударил бы в спину. Это легче и незаметнее. Он же, – я взмахнул рукой, – ударил левой. Удар был сильным и сделан именно охотничьим кинжалом с весьма широким и острым лезвием. Это не дага! Клинок пробил тело, но убийца не просто ударил, он ещё и взрезал грудь своей жертве! Предполагаю, что правой рукой он мог удерживать шерифа за воротник или шею.

– За шею, говорите… – пробормотал де Брег и опустился рядом с телом. – Возможно, но следов нет. Продолжайте, я вас внимательно слушаю.

– Судите сами! – сказал я. – Удар и шаг за спину, дабы не испачкаться в крови! Затем последовал рывок, который и оставил широкую рану. Когда кинжал был вырван из тела, то убийце было достаточно подтолкнуть Филиппа, чтобы он упал на грудь.

– Вы прекрасно справились с этой загадкой, но у меня есть несколько вопросов. Почему вы решили что убийца левша?

– Потому что он заранее знал, что ударит левой рукой.

– Объясните, – прищурился де Брег.

– Кинжал висел на спине, за поясом. Скорее всего, у него была и дага, которой он вполне мог нанести удар в спину, но тем не менее выбрал удар в грудь!

– Почему именно на спине? Многие носят кинжал спереди.

– Убийца стоял рядом с жертвой. Как видите, шевалье, здесь иначе не встать. Держи он кинжал на животе, шериф заметил бы, как из ножен достают клинок. Он мог отшатнуться или повернуться, и тогда удар нанесли бы под другим углом.

– Жак, отчего так уверены, что это не дага?

– Кинжал удобнее. Короче и, как правило, более острый. Тем паче что клинок засадили почти по самую рукоять, а рана на спине очень маленькая.

– Почему убийца нанёс удар левой рукой? – повторил свой вопрос де Брег.

– Ему так привычнее.

– Хм… Возможно.

– Вы со мной не согласны?

– Не буду утверждать, что я полностью разделяю вашу точку зрения, но она достойна не только внимания, но и похвалы.

– Благодарю вас…

– Знаете, Жак, что самое трудное?

– Нет.

– Самое трудное – забыть всё, что вы сейчас сказали, и попытаться представить картину иным образом. Сиречь допустить, что всё было не так.

– Зачем? – растерялся я.

– Затем, мой юный друг, чтобы не позволять ошибкам возобладать над здравым смыслом. Это трудно, но я уверен – вы справитесь.

– Но…

– Этим займётесь позже, когда вернётесь домой. Идёмте, нужно побеседовать с Арьеном и выяснить, кто же приходил к шерифу сегодня утром, когда они ушли, а заодно расспросить о порядках в этом доме. Надо сказать, что тело можно убрать. Сомневаюсь, что найдём нечто новое на этой тушке.

Увы, наши надежды не оправдались. Арьен был, если можно так выразиться, выбит из седла и отвечал на вопросы крайне невнятно. Единственное, что нам удалось узнать, так это имена дворян, удостоенных аудиенции. Отчаявшись разговорить секретаря, шевалье де Брег вздохнул и покачал головой…

– Полагаю, что на сегодня хватит, – сказал он, когда мы вышли из здания. – Не будем же мы здесь ночевать! Его преподобию доложим завтра. После полудня. Не хочу, чтобы святой отец озаботил нас каким-нибудь новым поручением. Ещё меньше мне хочется попасть на приём к Шарлю де Бо, который обязательно пожелает узнать, кто убил его приближённого и как скоро злодей будет пойман? В приёмной нашего графа можно просидеть весь день, теряя драгоценное время, а у меня, как вы знаете, назначена встреча с бароном. Надеюсь, Жак, не откажете в любезности быть свидетелем на этом поединке?

– Простите за назойливость, шевалье, но у меня есть один вопрос.

– Какой же?

– По правилам, свидетель должен знать о причинах вашего раздора.

– Если вы не против, то поведаю их завтра, – сказал он. – Сегодня устал от разговоров…

Вечер, опустившийся на улицы города, был неприветлив и хмур. Шёл дождь. Он стучал по крышам домов, навевая хандру и усталость. В камине потрескивали дрова, но даже тепло не приносило мне ощущения покоя. Напутственные слова, сказанные де Брегом, обязывали взглянуть на убийство господина де Камрона несколько иначе, а сие оказалось непростым делом! Требовалось отказаться от прежних рассуждений и выстроить новые, возможно противоположные, но соответствующие обнаруженным фактам.

Как-то незаметно я отвлёкся от деталей и начал размышлять о личностях, которые были замешаны в эту историю. Мне показалось разумным предположить что Филипп де Камрон был знаком с убийцей. Иначе он не стал бы беседовать в своих покоях. Шериф, насколько было известно, принимал простых просителей в нижней зале, а не своём кабинете.

Мало того – казалось, что беседа изначально не была дружеской…

Отойти к окну и отвернуться, показывая пренебрежение собеседнику – не самый лучший способ для общения между людьми благородной крови. С другой стороны – шериф никогда не отличался изысканностью манер. Достаточно было вспомнить допрос, учинённый мне и де Брегу. Или же, как я уже говорил, убийца был хорошим другом, что позволяло Филиппу чувствовать себя более свободно.

Арьен… Секретарь был не так прост, каким он хотел показаться. Двадцать лет служить де Камрону – хорошая школа. Человек должен был пройти и огонь и воду, чтобы заслужить доверие своего господина и быть допущенным ко многим делам и тайнам. Это значит, что он доподлинно знал о всех встречах. Даже о тех, о которых знают лишь избранные.

Шевалье поднял один из клинков и показал мне:

– Как вам этот меч, Жак?

– Он прекрасен! – сказал я и, будьте уверены, не покривил душой.

Я пришёл к де Брегу незадолго до назначенного времени, чтобы обсудить вчерашнее происшествие и затем отправиться к городским воротам. Там, если вы помните, находилось излюбленное место для кавалеров, желающих скрестить клинки, не привлекая излишнего внимания к своим персонам. Когда я вошёл, Орландо как раз выбирал оружие для поединка. Показанный меч из дамасской стали, переливающийся благородным узором, был воистину чудесен!

Тяжёлое яблоко навершия, массивные защитные дуги и изогнутое перекрестье были украшены золотыми насечками, но с таким изысканным мастерством, что узоры ничуть не портили оружие. Оружие, созданное для боя, а не для празднеств, на коих лишняя пышность преобладает над разумом и вкусом.