Канал связи был односторонним; трансляция из морга на площадь не велась. Вошедшие в раж бунтовщики еще не сообразили, что их продолжают ВИДЕТЬ и СЛЫШАТЬ иные.

А зцич’чущ видела и слышала. ВСЕ видела и слышала. В том числе и мелькнувшее в боковом поле зрения свежее граффити на стене ратуши, которое только-только закончили корябать.

«VIA EST VITA» – гласили двухметровые литеры. Точно такие же слова были различимы на повязках, которыми многие бунтовщики окольцевали свои уродливо-круглые головешки. В переводе это значило: «Дорога – Жизнь». Или наоборот.

А еще на стене рядом с буквами был рисунок. Два равносторонних треугольника, наложенных друг на друга и диаметрально развернутых вершинами, образовали шестиконечную геометрическую фигуру. Земы такую конфигурацию линий почему-то называют «звездой Давида». В ее центральном шестиграннике раскорячился похожий на паучка знак, который у земов зовется странным словечком «свастика». А вокруг этого древнейшего символа Солнца, вписанного в большую звезду, мятежный художник рассыпал царапинки, оказавшиеся крохотными звездочками: трех-, четырех-, пятилучевыми… Беспорядочно, небрежно разбросанными, будто настоящие звезды по небу.

– Куда это земы собрались?.. – растерянно спросила Рет’тга шиарейца, который прекратил свой крысиный бег и стоял рядом с ней, принуждая себя смотреть на два тела, подвешенные земами к уличному светильнику, похожему на маленькое солнышко, разгоняющее темноту. Потомки землян наверняка с особым умыслом использовали фонарь.

Но не успел иксатый ответить, как набросился ураган, наконец-то скрыв авансцену кошмара, в который превратилась поверхность площади. Снежные полосы закрутились в буруны, ветер набросился с рычанием и воем оголодавшего зверя и застил все, превратив мир в сплошную ревущую пелену. Стена зала превратилась в наглядную демонстрацию вселенского хаоса. Именно так наверняка будет выглядеть Сеть Миров, вновь порабощенная восставшими эрсерами…

Эксперт выключил трансляцию, на мгновение воцарилась тишина, купол очистился от снежных вихрей, но тут же, будто эхо, раздался грохот с другой стороны.

Дверь ломилась под глухими ударами. Грызшие за стенкой локти земы, которых Рет’тга своей властью не допустила в анатомичку, больше не желали оставаться «за бортом». Чины эрсеровской полиции жаждали отомстить столичной инспекторше за все притеснения, которым она их подвергала.

– Теперь наша очередь, – пробормотал мужчина шиарейской расы. – Ох, как ж-же я их ненавиж-жу…

– Задешево я им не отдамся, – с мрачной решимостью сказала единственная на этой планете, если не в целой галактике, девушка зцич’чущ.

– А то, – согласился последний живой икс на этой планете.

Когда рухнула дверь, по периметру прожженная скорчерными выстрелами, и в купол ворвались самые страшные во Вселенной ЗВЕРИ, их встретили два человека. Спина к спине, плечом к плечу сражались они с земами и земляшками. Прежде чем его разорвали на куски, шиареец успел запросить и взять цену не менее чем в десяток жизней уродов. Зцич’чущ – раза в полтора большую. «Чиф понял что-то важное… какая жалость, не передать уже…» – успела подумать инспекторша, когда лучи повстанческих бластеров, сверкающие как солнце, кромсали ее, превращали в пепел прекрасное, совершенно устроенное, красивейшее во Вселенной туловище.

Последнее, что слышало перед смертью последнее уцелевшее ухо умирающей Рфб’бю-жоп’п-дпяз’зец Рет’тги, сметенной океанской волной ответной ненависти, были страшные по смыслу слова незнакомой, но крамольной не менее «Последнего Старта» песни «Звездный Десант», которую дружно затянули бунтовщики…

Вижу в иллюминатор —

два года в пустоте

и вакуум по борту слева…

Знаю, что ожидает где-то

армия свободы

на задворках неба!

А мне бы – увидеть свет в пустоте!

Я на луну не хочу, не могу…

А мне бы – поближе к желтой звезде!

Я на луну не хочу, не могу…

Где-то – звездные войны.

На луне спокойной —

ни войны тебе, ни славы.

Мне бы – чего подостойней,

мне бы – поближе к звездам,

и вакуум по борту справа!

А мне бы – увидеть свет в пустоте.

Я на луну не хочу, не могу!

А мне бы – поближе к желтой звезде.

Я на луну не хочу, не хочу…

ТАК ГОВОРИЛА А МЕГА.

…ВРЕМЯ и ТОЧКА… [начало новых суток по UNT; космическая станция «Санкт-Петербург 65/44» (орбитальный порт планеты Видаткаррон); система Чу, скопление Тау Пикирующего Ястреба; периферийный рукав спиральной галактики «Андромеда-872» в области Дна Андромеды (точка выхода в многомерное пространство: 07762357723634626168918 – 091272355431567879890011 – 997676554333110/0099876543431455/5543131413131)]

Корабль был старый. Очень старый. Чуть ли не ровесник станции.

Сферический, похожий на атмосферный дирижабль, он медленно, устало швартовался к причальной ферме номер девятнадцать. Подходило престарелое детище империи к ажурной мачте осторожненько, будто опасаясь промахнуться и распороть обшивку. Казалось, что прежде чем вывалиться из внемера ТУТ, ветеран звездоплавания преодолел целую Вселенную, уйдя из многомера на ее противоположном краю.

Долгожданное появление судна сулило работу. Даже такого дряхлого и маленького. Но торопиться было некуда. «Пока-а его чинуши станционной стражи выпустят из загребущих клешней…» – беззвучно говорили выражения поз докеров. «Комбинезоны» дежурной бригады провожали неприязненными взглядами «костюмов» приемной команды. Стражники гуськом втягивались в круглую трубу девятнадцатого переходника. Если на корабле имеется коммерческий груз, обратно появятся нескоро.

– Да, что ни говори, в старые добрые времена докерам пялиться на швартовку некогда было.

Это высказывание могло прозвучать в любом месте и в любое время. Его мог произнести кто угодно, но здесь и сейчас это сказал Фукул. И в жвалах Фукула оно прозвучало сожалеюще, ностальгически. Вряд ли кто-нибудь еще из работяг ДДБ высказался бы с подобной интонацией. Остальные слишком «молодо выглядели».

Вместе с прочими онигало дежурной докерской бригады старик бездельничал у панорамного иллюминатора – внешней торцевой стены цилиндрической емкости распределительного коллектора причального модуля. Докеры скучали в ожидании возможного прибытия судна, чтобы заняться выгрузкой-погрузкой. Фасеточные глаза арахноидов тоскливо обозревали космические дали, и в каждой ячейке горела маленькая звездочка; то ли по одной на фасетку, то ли вся звездная пыль, сосредоточившись в единственную яркую точку, отражалась в каждой грани.

У коалитовой стены, отделяющей коллектор от вакуума, скучала пятерка огромных, размером с двуспальную кровать паукообразных. Онигало идеально подходили для погрузочно-разгрузочных работ. Мощные ноги, цепкие клешни, крепчайший панцирь, и что самое важное – способности передвигаться по вертикальным плоскостям и пеленать груз паутинными сетями. Благодаря этим возможностям разумные пауки успешно конкурировали с кибергрузчиками, спроектированными в конструкторских бюро; хотя были вполне органическими и над их «проектом» поработала сама Природа. Онигало охотно нанимали на работу повсюду, в любом астропорту Сети.