подорвалась и едва не осела. Ко мне шёл Егор. На лбу и щеке – пластырь, руки перебинтованы. Но главным был взгляд – гнетущий, жёсткий.

– Где Тим? – Я бросилась к нему. – Где мой сын?!

Егор схватил меня за руки. Я лихорадочно вглядывалась в его лицо, пытаясь найти ответ.

– Где? – прошептала, едва шевеля губами. – Что с ним?

Ответить он не успел. Эхом разнёсшийся звук шагов заставил нас одновременно повернуться. Это был врач. Среднего роста мужчина в белом халате. И шёл он именно к нам.

– Мальчику нужна кровь, – сказал он, а у меня земля поплыла из-под ног. – Ему когда-нибудь делали переливание?

Отрицательно качнула головой.

– Я могу быть донором, – выступил вперёд Егор. – Я спортсмен. Все анализы в норме. Я его отец.

– Не можешь, – шепнула я и не услышала саму себя.

– Какая у Тимофея группа крови? – Врач перевёл взгляд с меня на Егора.

Он молчал. Не знал. Потому что не знал, какая группа крови у меня. Зато я знала, какая группа крови у Егора – первая положительная. И у меня первая положительная. И какая у сына, я тоже знала.

– Третья отрицательная, – ответила врачу и посмотрела на Егора. – Ты не можешь быть для него донором, Егор. И очень тихо добавила: – Я же тебе говорила. Говорила, Егор, а ты…

Бессмысленно пытаться успокоить женщину, жизнь ребёнка которой в опасности. Врач и не пытался. Он сделал самое большее, что мог: заверил, что в резервах больницы достаточно донорской крови и сдавать её необходимости нет.

– С вашим сыном всё будет в порядке, – сказал он твёрдо. – Скорая приехала быстро, кровопотеря серьёзная, но не критичная.

Я проглотила вязкую слюну. Одно только слово «кровопотеря» вызывало озноб. Врач кивнул Егору.

– Благодаря тому, что вы оказали сыну первую помощь, он пойдёт на поправку куда быстрее. Мало кто способен трезво мыслить в критической ситуации. Тимофею повезло.

Как только врач ушёл, из меня будто дух вышибли. Поймала взгляд Егора – свинцовый, безэмоциональный – и поняла, что и сама больше не могу ни кричать, ни плакать. Только что я готова была с рыком броситься на него, а теперь ничего не осталось. Жизнь Тима в безопасности. Скоро я смогу увидеть его.

– Я не понимаю, Лина, – просипел Егор. – Ты же… Отец сказал, что ты была беременна. Ты была беременна от меня, чёрт подери! Тот твой обморок… – Он внезапно осёкся. – Постой. То утро… Ты что-то хотела мне сказать. Ты хотела мне сказать, что у нас будет ребенок! Так ведь?!

Я молчала. Не сводила взгляда с его лица. Егор тихо выматерился, провёл ладонью по лицу, мотнул головой и опять посмотрел. Загнанно, тяжело, болезненно.

– Ему же девять…

Я вздохнула. Отошла в противоположный конец коридора и встала у окна. На улице стало совсем темно, только в мутной пелене влажного снега рассеянно светили фонари. Слышно было, как завывает ветер. Не нужно было, чтобы Егор вёз его домой сегодня. Необходимости в этом не было. Надо было позвонить ему и сказать, что дороги слишком скользкие, что лучше Тиму остаться ещё на одну ночь. Но я так хотела, чтобы он вернул мне моего сына… Эгоистичная материнская любовь. Слава богу, сын жив. И Егор тоже.

– Я расскажу, если хочешь, – сказала, когда в стекле, рядом с моим, появилось отражение силуэта Егора. – Если хочешь. Хотя тебе не надо это знать.

– Надо.

Я повернулась к Егору. На его лице читалась непоколебимая решимость, в глазах тоже.

– Хорошо, – тихо отозвалась я и опять отвернулась к окну. – Да, я была беременна, Егор. И в то утро… хотела тебе рассказать об этом. – Вздохнула. – Но Тим не твой сын, Егор. – И медленно повторила, перекатывая на языке, пробуя каждую букву на вкус: – Не твой.

Прошлое

Ангелина

Один из парней открыл дверь грязной машины, другой втолкнул меня в салон. Пролетев по сиденью, я ударилась о противоположную дверь. В ужасе уставилась на оказавшегося рядом дружка Пита. От паники не могла вспомнить его имя. Он был младше остальных, кажется, даже младше меня, но выше на голову. В светло-карих глазах ничего. Лениво он прошёлся взглядом по моим ногам. Схватил ниже коленки и подтянул. Я принялась вырываться. Слёзы брызнули из глаз.

– Не трогай меня! – закричала, пытаясь убрать его руку.

На лицо опустилась ладонь. Я поперхнулась дыханием. Голова поплыла, перед глазами потемнело. Удар был такой сильный, что на несколько секунд я перестала соображать.

В себя привёл звук мотора. В машине пахло куревом и бензином, и этот тошнотворный запах выворачивал лёгкие.

– Отпустите меня, – проскулила жалобно.

Спереди раздались смешки. Тот, что сидел рядом, всё-таки поддёрнул меня ближе. Удерживая одной рукой, второй стал гладить бедро.

– Ты полегче. – Пит сидел за рулём.

Восемнадцать ему исполнилось, ещё когда я была в детском доме. Как раз за день до нашей встречи с Егором.

Ублюдок стиснул меня. Я рванулась, он стиснул ещё сильнее. Не отрываясь от руля, Пит закурил, тот, что сидел рядом с ним, тоже. В машине стало нечем дышать. Мне и так было нечем дышать от страха.

Мой рюкзак был в руках у второго друга Пита. Морщась, он порылся внутри. Вытащил горсть монеток и кинул на приборную панель.

– Негусто, – заметил Пит. – А поговаривали, что ты связалась с каким-то мажорчиком.

– Директриса такой хай подняла, когда она исчезла, – хмыкнул другой. – Малахольную потеряла…

Они снова заржали. У меня тряслись губы, руки, дрожал подбородок. Я боялась вырываться и боялась сидеть тихо. Лежащая на бедре ладонь поползла выше, пальцы оказались под футболкой.

– Не надо, – всхлипнула. – Пит!

– Токарь, полегче с девочкой. Не забывай, что я тут.

– Тебе хватит. – Он добрался до груди и сдавил.

Я оттолкнула его руку. Сжалась, ожидая удара, но всё, что получила, – смешок и лёгкий подзатыльник.

Ехали мы минут двадцать. Всё это время в салоне звучали шутки и насмешки. Я старалась молчать, только слёзы унять не могла. Во рту стоял привкус крови, губы были солёными. Скрещивала пальцы в надежде на чудо. Пусть бы нас остановили, пусть бы машина сломалась. Хоть что-нибудь! Молилась про себя, просила.

Но нас не остановили. Насмешкой в окне проплыл пост ГИБДД, гаишник притормозил едущую впереди машину. Пит только хмыкнул, как будто знал, о чём я думаю.

Дорога сменилась, под колёсами появились рытвины. Мы оказались в какой-то деревне. Проехали по центральной улице, вывернули к лесу.

– Давай я тебе денег дам, Пит, – снова взмолилась я. – Только отпусти меня, пожалуйста!

– Денег? – Он изогнул бровь. – Парни, слышали, блаженная нам