Гнев. Ненависть к врагу — да, но в то же время ненависть к своим страхам. Может, эти бывшие студентики не так уж плохи, но демонизация врага — это неизбежная часть. Пусть забудут, что будут биться с людьми. Не с людьми, но с насильниками, убийцами, поработителями.

— Нет! — выкрикнул я гневно и стукнул кулаком по трибуне, с хрустом треснувшей от удара. — Вы — пр̀авнуки тех, кто обр̀атил в бегство тевтонских кр̀естоносцев! Внуки тех, кто остановил меня! Дети тех, кто отпр̀авил в могилу гидр̀у фашизма! Вы!

Гордость. Веру в свои силы лучше черпать из величия и могущества легендарных предков.

— Поднимайтесь! Покажите, что вся мощь ваших угнетателей не смогла убить мужество в наследниках гер̀оев, котор̀ые сделали бы честь Спар̀те и Р̀иму! — воскликнул я. — Поспешите! Настал час! Пр̀ишел момент, котор̀ый не повтор̀ится, может быть, больше никогда — потр̀ебовать восстановления вашего величия! Вашей гордости! Чтобы через десятки лет, сидя в кресле на веранде, с ностальгической гр̀устью сказать своим внукам...

Рвение. Именно ты, ты и только ты, больше никто. Максимально концентрируюсь, чтобы избавиться от акцента.

— «Дети мои, а я ведь был там, в тот день... Сжав кровавое знамя в омытых кровью руках! Всходил на холмы из трупов, обжигая руки о раскалённый автомат! Не сомневался — мы победим! Ни секунды не медлил! Не ждал нужного часа! Шёл вперёд и стрелял!» — произнёс я исходящие будто бы из самого сердца слова. — «Плакал кровью над общей могилой для братьев-сестёр! Смахивал кровь, терял кровь, проливал кровь — чтоб умыть ей врагов! Мстил, убивал, калечил — без ложной жалости! Шёл к сегодня — без сомнения! Ради вас, дети мои. Только ради вас...»

Коктейль из разных эмоций, я вижу его в их глазах.

— Трижды блаженны те, кто будет заодно с нами! — воскликнул я, выхватив палаш и воздев его к небесам. — Трижды блаженны те, кто останутся за нашей спиной! Но трижды горе тем, кто поднимет против нас оружие! Для них не будет надежды: они все погибнут...

— Да! Ура! Да! К победе! — вразнобой, но восторженно закричала толпа. — Веди нас! Веди нас к победе! Да! Ура! Ура! Ура!

Я посмотрел на бабушку, стоящую чуть в стороне, со значением. Она же смотрела на происходящее с непроницаемо безэмоциональным лицом.

— Возвр̀ащаю слово Агате Петр̀овне, — отступаю я от трибуны.

Глава шестнадцатая. Плохая репутация

/30 апреля 2022 года, г. Санкт-Петербург, Коммуна/

Бабуля, после того, как я зажёг в людях правильные эмоции, верно всё уловила и не стала добавлять чего-то агитационно-пропагандистского, а озвучила конкретику: оружие выдаём, в отряды собираем, где, когда и на сколько. Люди, готовые хоть сейчас идти и рубить любых врагов, вприпрыжку пошли туда, куда их отправила Агата Петровна. В итоге, у сломанной трибуны остались только мы с Арией.

— Чего все на меня так странно пялятся? — спросил я у неё. — Подумаешь — жестоко убил пару-тройку человек. За дело же всё.

— А тех, которых на кладбище сегодня — тоже за дело? — серьёзно спросила курдянка вместо ответа. — Особенно того араба, которого ты сжёг на костре...

— А ты о них откуда знаешь? — искренне удивился я.

— О них теперь весь город знает, — вздохнула Ария.

Вот это новость. Но как?

— Как весь город узнал об этом? — спросил я.

— В Телеге появилось видео, — пожала плечами Ария. — Ты ведь наша знаменитость, есть тематический канал, посвящённый, исключительно, тебе. Ты можешь о них не знать, но у тебя уже есть очень много фанатов.

— Какое видео? Там ведь никого не было! — возмутился я.

— С дрона, скорее всего, — Ария, на всякий случай, тревожным взглядом оглядела небо над нами. — Да ты сам посмотри.

— Как канал называется? — спросил я.

— «Псих в маске», — ответила Ария. — Ты не обижайся, это не я придумала.

— Да какие обиды-то? — криво усмехнулся я, доставая смартфон.

Канал был найден быстро, причём были также фэйковые каналы, о которых предупреждал админ реального канала. Идиоты, блин...

Последнее видео было залито полтора часа назад, но уже собрало восемнадцать тысяч просмотров — в нынешних реалиях это, наверное, очень много. На канале «Псих в маске» девять тысяч подписчиков, а на его низкокачественных клонах, максимум, по паре тысяч.

Видео начиналось с того, что дрон снимал панораму города, откуда-то со стороны артиллерийского острова. Он медленно крутился вокруг своей оси, а затем оператор увидел облако густого дыма — это я разбирался с французиками. К месту действия он сильно близко приближаться не стал, где-то на километр ближе, а затем поднялся в небеса, после чего сфокусировал камеру на поле боя и применил мощный зум. Видно, что дорогая штука, раз настолько издалека стало видно, как я врываюсь в дым, броневички вскидывают карабины, боясь достать своих, постреливают неуверенно, хотя мне тогда казалось, что они херачат напропалую, а потом из дыма стреляю я, убиваю одного, а второй сбегает, роняя кал.

Дальше я притащил выживших к открытой площадке у служебного помещения. А потом произошла сценка жертвоприношения, не оставляющая сомнений в том, что я психопат, кайфующий от причинения людям страданий. Сожжение мулата вообще заставило руку оператора дрогнуть и дрон слегка вильнул.

М-да...

— Зачем ты сжёг его? — спросила Ария весьма озабоченным тоном.

— Совсем не потому, что я получаю от этого удовольствие, — произнёс я. — Эта тварь посмела стрелять по надгробиям. В лица портретов на могильных плитах. Меня это сильно взбесило. Никто не должен позволять себе такое. Не при мне, во всяком случае.

Рассказывать о том, что я принёс жертву — это неуместно. В чём-то это ведь даже хуже, чем просто псих, сжигающий своих врагов. Культистов и сатанистов никто не любит...

Иронично, что я приношу эти жертвы фактически против Сатаны. Ха-ха! Сатана бы не хотел, чтобы я жертвовал этих людей Аиду и Стикс...

— Но в видео ничего этого нет! — возмутилась Ария. — Оно вырвано из контекста!

— Теперь ты меня понимаешь, — усмехнулся я.

— Я бы этого урода... — на лице курдянки проступил гнев.

— Я так и сделал, — вздохнул я. — И мне плевать, что подумают люди. Ещё раз будет такая ситуация